Увидав Волкова и его свиту, брат Ипполит пошёл ему навстречу.
— Ну, говори, — произнёс кавалер, разглядывая сотню людей, которых уже развели на две неравные группы.
Монах поклонился и, пойдя возле коня кавалера, стал рассказывать:
— Я делал всё, как вы велели, ещё вчера стал причащать женщин, они причащались и раскаивались. И всем, кто раскаялся, я обещал милость и жизнь от вашего имени.
— Молодой человек! — воскликнул Рене, который слышал их разговор. — Вы чистая душа, а перед вами воры, убийцы и распутные бабы, они вас дурачат, они смеются над вами. А вы их подлость и ложь принимаете за раскаяние. Не раскаиваются они ни в чём, а думают лишь, как избежать расплаты и сбежать. Вот и вся их задумка.
— Нет, вы не правы, господин Рене, — запальчиво отвечал молодой монах, — их раскаяние истинно, они более не хотят брать оружие в руки, хотят вернуться к земле и смириться перед волей Господней.
— Да бросьте…, - Рене махнул рукой, изображая мину недоверия на лице, — вора и бабёнку распутную не переделать… Как говорится, горбатого лишь могила выправит.
— Подождите, — прервал его Волков и заговорил с братом Ипполитом. Он указал хлыстом на группу людей, — мы же с тобой только про женщин говорили. А ты вон сколько мужиков от виселицы освободил.
— Они тоже просили причастия, сами стали просить, сами стали просить принять покаяние.
— Сами? — с сомнением переспросил кавалер. Он сейчас больше склонялся на сторону Рене.
Не верил он раскаявшимся хамам. Бабы — это одно, они существа неразумные, ведомые, скорее всего, за мужьями шли, с них и спрос, как с детей, ежели, конечно, они не ведьмы. А вот мужики — это другое, это подлые и хитрые люди, что вечно норовят обмануть своего хозяина, а при случае и за вилы взяться. За вилы! А тут и за железо схватились, крови господской попробовали. Отцов святых вешали, приходы жгли. И вдруг раскаялись?
Волков подъехал ближе, солдаты подтягивались при его приближении, мужчины и женщины вставали с земли. Он ткнул в ближайшего не старого ещё мужика плетью:
— Ты принял причастие?
— Да, господин, — стал кланяться мужик, он явно был испуган, понимал, что сейчас решается его судьба.
— И раскаялся? — усмехался кавалер.
— Раскаялся, господин, — отвечал мужик. — Сполна раскаялся.
— А брат Ипполит тебе сказал, что я тебя не отпущу, что всех баб, что покаялись, я к себе в имение заберу.
— Сказал, сказал, — кивал мужик.
— А тебя так и вовсе в крепость возьму.
— Ну что ж, и в крепостных люди живут, — вздохнул мужик, — тем более что монах говорил, что человек вы добрый, людишек своих не обижаете без дела. Только уж раз берёте меня в крепостные, так бабу мою другим не отдавайте.
Нет, не верил Волков подлецу, не верил, что хитрец раскаялся, но кавалер был уверен в себе, знал, что раз солдат, людей свирепых и сильных, в кулаке держит, то уж с мужиками и подавно совладает.
— Ладно, — произнёс полковник, — бабу твою и детей, коли есть, тебе оставлю, но ты у меня в поместье до конца дней грехи свои отрабатывать будешь.
— Уж лучше отрабатывать да жить в вашей земле, чем в петле болтаться на деревьях этих, — резонно рассуждал мужик.
— И не думай, что сбежишь, — Волков погрозил ему плетью. — Не выйдет!
— Да куда же бежать, с бабой-то и детьми.
На том разговор и закончили. А вот Рене, что слушал их и не встревал тут, заговорил негромко и возмущённо:
— Вы, что же, их милуете?
— Милую, — коротко и твёрдо, чтобы пресечь дальнейшие прения, отвечал Волков.
— Они Бертье убили, и стольких других людей, и солдат ваших, а вы их милуете? — не унимался капитан. — Неужто они заслужили прощения?
— Вам, родственник, я, кажется, в приданое дал за сестрой и землю, и пару людей к ней?
— Причём здесь это?
— Так вот: я ещё вам дам пятерых крепостных. Пусть хамы не кровью, так потом свои грехи искупят. Пусть за друга нашего, за Гаэтана Бертье, сполна отработают.
— Но…, - начал было капитан.
Волков остановил его жестом:
— Всех, кто причастие примет и покается, милуйте, как велит нам наш Бог милосердный Иисус, но тут же записывайте их в мои крепостные. Вам ясно, капитан?
— Как прикажете, — отвечал Рене с поклоном.
— Брат Ипполит, всех перед казнью спрашивай про причастие, всем предлагай милость и моё покровительство, — крикнул он громко, чтобы мужики, что готовились умереть, слышали.
Брат Ипполит стоял довольный, а Волков повернул коня и поехал в лагерь. Он даже не верил тому, как всё хорошо для него оборачивалось. Многие из схваченных мужиков ни висеть, ни тонуть не захотят. И в его большой, но пустой земле появятся люди, сотни людей, его людей. Они будут как раз к тем землям, что осушил Ёган. И к тем, что стояли заброшенные южнее Эшбахта. Да, всё складывалось отлично. Хорошо, что монах такой молодой и добрый. Другой бы какой мужичьё щадить не стал, а этот… Сердобольный оказался. Видно, права была Агнес, домой кавалер вернётся и со славой, и с богатством.
За войском всегда идут маркитантки, а к победившему войску всегда спешит рыба покрупнее. Купчишки тут как тут, когда нужно выкупить у солдат всякое добро за недорого.
Волков ждал их и даже удивлялся, что так долго не едут. Должны были появиться на следующее утро после захвата лагеря мужиков, ну или в крайнем случае, через день. А эти только теперь объявились. Полковник дал им разрешение въехать в лагерь. Купчишки с радостью кинулись выглядывать, на чём им можно поживиться. Лошади, провиант, телеги, палатки, мебель, склады с награбленным, оружие и доспехи — всё, всё их интересовало, ко всему пройдохи приценивались, желая получить отменный доход.
Волков велел подсчёт всего имущества передать представителям солдатских корпораций, а офицерам в это дело не лезть. Грамотные солдаты-корпоралы и ротные писари всё имущество быстро посчитали. И, составив списки, подали ему.
Полковник знал, что в лагере мужичья есть чем поживиться, не зря они обложили пошлинами всех купцов, что проплывали по рекам мимо них. А зачастую и просто грабили их. Не зря они собирали налоги с округи, в испуге держа все соседние города на три дня пути в любую сторону от их стоянки. Но даже его догадки были неоправданно малы с тем, что насчитали солдаты.
Кавалер удивлённо смотрел на бумаги, а потом, поверх бумаг, на принёсших их солдатских делегатов:
— Вы насчитали мёда на две с лишним тысячи талеров?
— Так там шестьдесят четыре двухсотвёдерных бочки, господин, — отвечал корпорал с седыми бакенбардами.
Волков вывез достаточное количество мёда из подвалов дома Железнорукого. Наверное, какому-то купчишке не повезло, разбойники у него забрали целую баржу мёда, а может, и две.
