— Почти все раскаялись, готовы принять причастие, — радостно сообщает монах, — уж и не знаю, сколько дней уйдёт у меня на это.
— Раскаялись! — фыркает капитан. — Разбойники хотят избежать петли. Вот и всё их раскаяние.
Видно, что он не верит в раскаяние мужиков.
Но монах его не слушает, он рассказывает кавалеру радостно:
— Женщины так сами подходят и детей подводят, просят благословения у меня, словно я епископ какой известный, хотят слово божье слышать.
— Что ж, это хорошо, — говорит Волков капитану, — как составите списки, начинайте готовить провиант и телеги, идти до Эшбахта они будут долго, посчитайте, сколько провианта им надобно будет на весь марш, да чтобы ещё по приходу осталось на первое время.
— Будет исполнено, — невесело отвечал Рене.
— Как будут готовы списки всех, так принеси мне, — теперь кавалер обращается к брату Ипполиту. — Только толково всё сделай, список мужиков, отдельно баб, отдельно детей. Посмотри, тощи ли, имеют ли обувь, исправна ли одежда, нет ли хворых, имей в виду, путь неблизкий. Не хочу, чтобы они дохли в дороге, как мухи, они мне живые в поместье надобны.
— Разбегутся они в пути, — всё ещё бурчит Рене.
— Так вы их будете сторожить, — улыбается полковник, — у вас, капитан, я надеюсь, не разбегутся.
— Тогда в цепи их лучше ковать.
— Дорогой мой родственник, — теперь Волков говорит уже заметно суше, — цепи нынче дороги, а вот солдаты у нас законтрактованы до сентября, уж устройте так, чтобы мужики у вас не разбежалась в дороге.
— Как пожелаете, господин полковник, — отвечает капитан с поклоном.
— А пока начните их кормить, и кормите хорошо. Распорядитесь, чтобы кашевары начали им готовить прямо сейчас, и ничего, что вечер, пусть хоть ночью, но накормят людей, а пока готовят, так распорядитесь, чтобы хлеба раздали. Мне не нужно, чтобы они падали с голодухи в дороге.
— Распоряжусь немедля, — обещал Рене.
Волков уже повернулся, чтобы уйти, и тут же обернулся обратно, как вспомнил:
— Чуть не забыл: баб, что приняли причастие, солдатам больше не отдавать.
Рене и монах понимающе кивали.
Максимилиан человечка притащил в лагерь.
— Под мостом прятался, — сообщил знаменосец. — Сказал, что говорить будет только с вами. Оружия у него нет.
Человек был плюгав, ногами тонок, немолод. Одежду носил среднюю, не очень хорошую, но и не обноски.
— Как звать? — осмотрев человека, сразу спросил Волков.
— Виллим Хойзауэр, господин.
— Ну? И что же ты мне сказать хотел, Виллим Хойзауэр?
— Если вы, господин, дадите мне слово, что заплатите триста талеров, я скажу вам, где купчишки Майнцер, Валленорт, Швайнбахер и Крюминг держат большие богатства, которые они от кавалера фон Эрлихгена получили.
Волков усмехнулся:
— Триста монет тебе, отчего же не тысячу?
— Вы не пожалеете, там богатств на тысячи и тысячи талеров, там и медный лист у них спрятан, и ткани дорогие, и вина изысканные, южные, есть такие, которые герцоги и графы пьют, которые по семьдесят талеров за бочку стоят.
«Ах вот, значит, какое вино я теперь пить буду, не думаю, что у Железнорукого в подвале другое было».
— И железо есть двойной ковки, — продолжал Виллим Хойзауэр, — целый амбар его, как раз для доспеха и оружия. Свинец и порох, и всякого, всякого другого добра во множестве. Они за часть сразу с господином фон Эрлихгеном рассчитались, а что и на продажу взяли. Теперь радуются, что сразу деньги не отдали, прибыли считают. Но боятся, что вы про те богатства прознаете, вывозят их в укромное место.
— А ты откуда знаешь про эти богатства?
— Так я полжизни приказчиком в доме купцов Крюмингов служу. Сам то всё видел, а многое и сам считал.
— И что же, отчего хозяина своего не любишь?
— Больно жадны они, что отец был покойник, что нынешний глава дома, сами в роскоши живут, а всех слуг в чёрном теле держат, — пожаловался человек, — даже на рождество подарка хорошего не видал от них.
— Триста монет, говоришь? — с некоторым сомнением спрашивал кавалер.
— То доля малая от того, что вы там возьмёте, — заверял его приказчик Виллим Хойзауэр.
— А может, мне палачей позвать? — спрашивал Волков в задумчивости. — Ты им всё и расскажешь, и обойдётся мне это в пять монет, не больше.
У приказчика лицо вытянулось, явно такого он не ожидал. Рот раззявил, а ничего сказать не может.
— Ладно, ладно, — смеётся кавалер, — дам сто монет, если добыча будет хорошей.
— Сто монет? — теперь рожа Виллима Хойзауэра вместо страха выражает разочарование. Быстро он про страх забыл.
— Или всё-таки палачей? — угрожающе спрашивает полковник.
— Давайте лучше сто талеров, — нехотя соглашается приказчик.
— Нет, никаких «давайте», сначала мне всё покажешь, а уж потом поговорим о деньгах.
— Пусть так, — согласился Виллим Хойзауэр. — Только лучше ехать сейчас, сразу, они ведь за ночь многое успевают вывезти.
— Господин Фейлинг! — крикнул Волков. — Капитана Реддернауфа ко мне, и скажите ему, чтобы, пока сюда идёт, распорядился: первому эскадрону седлать лошадей.
Уже стемнело, когда полковник в сопровождении Максимилиана, Фейлинга, капитана фон Реддернауфа, своей гвардии и семидесяти кавалеристов первого эскадрона выехал к мосту, что вёл на Ламберг. Ехали без факелов, с дорожными фонарями, да и тех зажигали немного.
Виллим Хойзауэр говорил, что всю ночь из амбаров будут вывозить товар и могут по огням их заметить.
Кавалер уже догадывался, где находятся богатые амбары; раз их могут заметить — значит, амбары находятся на том берегу реки, больше неоткуда.
Так и случилось, там они и были, а с того берега, где был расположен лагерь мужиков, где сейчас располагалась его армия, их не было видно из-за кустов и деревьев, что густо росли на берегу. И у амбаров было людно, несмотря на ночь. Двери распахнуты, внутри амбаров горят лампы. Телеги, люди снуют.
Волков, когда лишь свернул от моста направо, на неприметную дорогу, и когда увидел огни вдоль реки, так сразу и сказал:
— Капитан, ловите всех, кто там копошится. Надобно узнать, что за люди по ночам тут промышляют.
— Ясно, — сразу отозвался фон Реддернауф, — эскадрон, за мной, хватаем разбойников, но не убиваем.
И кавалеристы, поднимая пыль дорожную, поскакали к огням. Волков с своей свитой не спеша поехал за ними.
Вдоль реки тянулась дорога, а вдоль дороги стояли шесть длинных амбаров с дверями по разные стороны: и на реку, чтобы товары с барж и лодок принимать, и к дороге, чтобы товары на телеги грузить. Пять амбаров были открыты, телеги стояли тут же во множестве, товар вывозили тайно, чтобы, не дай Бог, кто с того берега суету не увидал. Приказчики суетились, на грузчиков и возниц покрикивали, торопили их. Тут на них, как снег на голову, обрушились кавалеристы. И давай хватать всех да в амбары загонять. Мало кто по темноте убежать смог. А из телег так и вовсе ни одна не укатила.
