— Так найдём в Малене чеканщиков, они нам начеканят из этого серебра монет, — предложил оруженосец.
— Возможно, — задумчиво отвечал ему генерал, — возможно, чеканщики в Малене и найдутся, но если об этом узнает герцог, то мне и чеканщикам, а возможно, и вам, мой юный друг, герцог отрубит головы.
— О! — удивился Фейлинг.
— Да, именно так. Тайную чеканку своей монеты любой князь посчитает делом худшим, чем предательство.
Фейлинг, задумавшись, примолк, а Волков продолжил:
— Максимилиан, вам придётся с сержантом Вермером остаться тут на ночь, чтобы никому в голову не пришло понырять тут в темноте.
— Хорошо, я прослежу.
— Хайценггер.
— Я тут, господин.
— Телеги нужны, я тут серебро на ночь оставлять не хочу. Пошли в лагерь кого-нибудь, пусть найдут Мильке. Нужно не менее десяти телег, и то за один раз не управиться. В общем, займись перевозкой серебра.
— Да, господин.
Пока дожидались телег, пока отвозили серебро в лагерь, к его шатру, уже наступила ночь. Сел он ужинать в темноте. В шатре, в духоте, сидеть не хотел, просил ужин подать на улице. Аппетит у него был отменный, еда вкусна, а вино отлично. Ко всему этому не хватало ему собеседника, очень ему хотелось поделиться с кем-нибудь и радостью, и мыслями, и тревогами. Ну не с денщиком же. И как будто Господь его услыхал. Пришёл полковник Брюнхвальд.
Поначалу Волков обрадовался товарищу, да вот только товарищ вид имел озабоченный, такой что даже и свете одной лампы, что стояла на столе, эту озабоченность Волков увидал.
— Что случилось, Карл? — позабыв про свои радости, спросил Волков.
— Сержанты говорят, что среди солдат пошёл разброд, — произнёс Брюнхвальд.
— Что? — искренне удивился Волков. Он думал, что солдаты им довольны, сегодня же только генеральский чин его поддержали. — В чём дело, Карл? Что им не так?
— Вы на берегу целыми днями находитесь… Вы не видели, что у восточного моста на Рункель купцы целым табором встали, скупают всё, что вы дозволили продать, казна солдатских корпораций полна серебром, девки со всей округи собрались, пивовары везут и везут сюда пиво.
— Так солдатам-дуракам радоваться нужно.
— А они не радуются.
— Отчего же? — не понимал генерал.
— Слух по лагерю пошёл, что вы войско распускать после кампании не намерены. Что вы их на горцев поведёте. А им очень того не хочется, — Брюнхвальд развёл руками: вот так вот.
«Ах вот оно что».
Теперь Волкову всё стало ясно. А Карл продолжал:
— Говорят, что добыча очень велика, солдаты думают деньги от добычи получить да по домам разойтись.
«То явление обычное, одно дело на тяготы похода и даже на смерть с пустым животом и с пустым карманом идти и совсем другое, когда сыт и серебра полна мошна. Сытому да с деньгой погибать нет никакой охоты. Никакой».
Он и сам таким был. Сам, получив хорошую прибыль с добычи, воевать более не хотел и с другими солдатами требовал от офицеров расторжения контракта с нанимателем, что хотел продолжить кампанию.
— Сержанты, значит, говорят? — Волков отбросил вилку. — И разговоры такие ходят в нашем полку?
— В нашем молчат, в нашем солдаты вас знают, на такое не осмелятся, но я уверен, что думают так же, это у Эберста, у кавалеристов говорят. А значит, и среди ландскнехтов такие разговоры ходят.
— Карл, это очень важно, — сказал Волков твёрдо и при том ногтем указательного пальца стал стучать в стол, — мне нужно разбить горцев, и как следует разбить, иначе мира с ними нам не видать. А пока мира с ними не будет, с герцогом мне не замириться.
— Я понимаю. И готов помогать вам, друг мой, по мере сил. Но что мы будем делать сейчас? Дело непростое, как только они получат свои доли добычи, так…
— Устроят мятеж?
— Ну или начнут требовать роспуска войска, — произнёс Брюнхвальд, чуть подумав.
— Контракты у всех до первого сентября. Начнут разбегаться — буду вешать.
— Они будут саботировать ваши приказы, на марше плестись, телеги ломать, лошадей портить, и при первом деле, при первой стычке с горцами, начнут разбегаться.
Волков вздохнул, всё это ему было знакомо, сам всё такое видел. И не раз.
— Кто же солдатам сказал о наших планах идти на кантоны?
— Не кто иной, как наши офицеры, — сразу ответил Брюнхвальд. — Они тоже получат немало денег, к чему им ещё война? Может, новые штабисты воду мутят?
— Нет, — Волков покачал головой. — Им деньги нужны, они как раз доли в добыче не получат. Они лишь на жалование рассчитывают, им, наоборот, подольше повоевать хочется.
— Значит, кто-то из других офицеров, — продолжил полковник. — Да и неважно оно уже, нужно думать, что делать.
— Может, с солдатами поговорить? — предложил кавалер и сам от своих слов усмехнулся: что за дурь предложил?
Усмехнулся и задумался.
— Нельзя идти на поводу у солдат, вот что я знаю точно, — произнёс Брюнхвальд прервав его размышления.
— У вас есть мысли, Карл?
— Нужно действовать быстро, смело и решительно, как вы умеете, друг мой, — отвечал полковник. — Думаю, что нужно арестовать казну корпораций.
— Арестовать?
— Да, и обещать раздать деньги от трофеев только по истечении контрактов. Приказ такой издать. А чтобы не волновались, что погибшим деньги не достанутся, чтобы не думали, что мы их присвоить хотим, объявить, что передадим доли семьям погибших.
— Тогда нужно купцам запретить платить корпоралам, а платить, к примеру, Мильке, — продолжил мысль товарища Волков.
— Да, именно так. Пусть Мильке торгуется и берёт у купцов деньги за добычу под присмотром старшин из корпораций, но деньги корпорациям не отдаёт, пока не закончатся контракты.
— Хорошая мысль, Карл, — согласился Волков, — я обещаю выплатить все деньги только когда закончим летнюю кампанию. На заре берите Роху и его людей, конфискуйте солдатскую казну под роспись, со свидетелями, и пересчитав её. Если начнётся буча, я всех успокою.
— Лучше всё сделать сейчас, — произнёс полковник.
— Сейчас? — удивился кавалер.
— Вернее ночью, в полночь, как все спать лягут и сменятся первые караулы, — продолжал Брюнхвальд. — Подниму на всякий случай третью роту, всех свободных от караула людей из роты Рене и роту Рохи. В полночь арестую их казну. До утра подготовлю в других частях офицеров, заодно и проверю их желание служить вам дальше, а утром зачитаю ваш приказ.
— Действуйте, Карл, — дал добро Волков, думая о том, что Брюнхвальд вернулся очень вовремя.
И ещё он благодарил Господа за такого товарища.
