Теперь зеваки, особенно женщины, стали ещё и выглядывать из окон всех домов на улице.
— Победитель еретиков и мужичья, кавалер Фолькоф, будет пить пиво пивовара Класса, — продолжал орать мужик на всю улицу.
А тут ещё, растолкав зевак и обойдя гвардейцев, к нему вышла сухая, но бойкая старушка:
— Господин рыцарь, допустите руку целовать, меня сам архиепископ допускал!
Уж и не очень-то ему хотелось, старуха не слишком чиста и, видно, полоумна, но вокруг были люди, все смотрели на него, и он, чуть наклонившись с коня, протянул ей руку. Чёрт с ней, пусть целует, всё равно в перчатке рука.
Ловкая старушка схватила его руку и поцеловала в перстень.
— Благословенны будьте, молиться за вас теперь буду, святой, святой вы человек! — кричала старуха радостно.
А он уже видел, как ещё один человек, какой-то калека, лезет к нему через гвардейцев, а те не знают, что с ним делать: останавливать или пустить. Волков сделал знак сержанту: хватит уже, не пускай. Но меж коней уже проскочила крепкая баба и подняла к нему голозадого ребёнка лет двух:
— Рыцарь, благословите! — и так и держала его на вытянутых руках перед Волковым.
Он кивнул головой и, улыбаясь, положил руку на голову ребёнка, а потом и осенил его крестным знамением.
— Спасибо, господин, — баба ещё, взяв ребёнка под мышку, успела схватить его руку и тоже поцеловать перчатку.
И, конечно, полезли другие к нему. Тоже со своими пожеланиями.
— Всё, всё, господа горожане, мне пора, — воскликнул Волков и уже зло взглянул на своих гвардейцев: помогайте!
— С дороги! — стали орать те и расталкивать конями собирающуюся толпу. — Прочь, болваны! Дорогу кавалеру Фолькофу!
Но люди не спешили расходиться по своим делам и пошли вместе с кавалером и его охраной, а впереди шествия шёл пивовар Класс, шёл и продолжал орать:
— Моё пиво будет пить победитель мужиков, сам Рыцарь Божий Фолькоф. Все слышали, сам кавалер Фолькоф!
Так и ехали до ворот дома, благо что было недалеко, и лишь там толпа отпустила его, не посмев ввалиться во двор вместе с ним.
— Что же, дядя, вы столько людей привели? — с укором говорила Агнес, с удивлением разглядывая из ворот толпу.
— Не вёл я их, сами увязались, — отвечал кавалер.
— Лишь бы тут не остались, а разошлись, — говорила девушка, которая не любила большого скопления народа. — А то ведь с них станется, будут теперь тут торчать.
Когда он сел за стол и ему стали подавать еду, Агнес начала говорить:
— Глава гильдии мясников и колбасников и люди с ним просят разрешения видеть вас. Говорила им, что вы заняты, так они упорствуют, говорят, времени много не отнимут. И не одни они такие.
— Ещё кто есть? — спрашивал Волков, глядя, как она накладывает ему в серебряную тарелку отлично пожаренные куски свиной шеи с луком. Как отламывает хлеб, кладёт его в тарелку хлебную, тоже из серебра, как в великолепный стакан красного стекла наливает вино.
— Конечно. Цех шляпников, гильдия мукомолов, коммуны городские всякие: община прихода святой Магдалены, главы общины говорят, что они ваши старые знакомцы, и глава коммуны Святого Якова тоже. Цех валяльщиков. И другие, кто помельче.
— Подарки дарить хотят? — беря вилку и нож, спрашивал кавалер.
— Как водится, — отвечала Агнес, садясь рядом с ним. — Спрашивали, когда вам будет угодно принять их.
— Вечер сегодня у меня уже занят.
— Я знаю, — кивает девушка, — завтрашнее утро тоже.
— Утро тоже? — не может вспомнить он.
— Завтра утром вы собирались смотреть юношей себе в учение и свиту.
— Ах да, точно, пусть тогда все визитёры будут к десяти утра, до обеда их приму.
Агнес кивнула.
Каждый знает, что добиться от банкира приглашения на ужин непросто, а объятий — и того труднее. А Фабио Кальяри, уж на что сед и стар, но не поленился, вышел встречать его во двор:
— Дорогой мой генерал, давно меня так ничто не радовало, как ваш визит.
Как только кавалер слез с коня, так старик кинулся его обнимать и не отпускал довольно долго. А как отпустил, так стал представлять всех остальных господ, что вышли встречать Волкова:
— Алесандро Ренальди, мой крестник и друг, в отсутствие отца является главой фамилии Ренальди.
То был немолодой уже человек, лет сорока, с красивой бородой, что уже тронули седины. Волков и Ренальди чинно раскланялись.
— Пьетро Ренальди, племянник Алесандро. Казначей нашего банка в Ланне, — Фабио Кальяри чуть понизил голос. — Весьма сведущий человек в делах двора Его Высокопреосвященства.
С ним тоже кавалер раскланялся.
— А это мой зять, Карл Франк Леманн.
Высокий и статный господин низко поклонился Волкову.
— Ну, этого человека вы уже видели, это старший и любимый из моих внуков, повеса и транжира Энрике Кальяри.
Энрике поклонился кавалеру, а тот сказал:
— Жаль, что мне в молодые годы не довелось побыть повесой и транжирой.
Все засмеялись.
— Прошу вас, дорогой генерал, к столу. Дни стоят тёплые, дождя не предвидится, жара спала, и я велел накрыть стол в саду, вы, надеюсь, не против, генерал?
— Конечно, нет, — отвечал Волков, — я привык. Половину жизни ем под открытым небом.
Господа пошли по саду и стали задавать вопросы про его поход и боевые действия. Но Волков знал, что это вовсе не визит вежливости, и разговоры про его дела и похвалы этих господ всё пустые. Кавалер прекрасно понимал, что позвали они его для дела, он ещё наверняка не знал, для какого, но имел на тот счёт некоторые мысли. А ещё он помнил, что эти мягкие на первый взгляд люди зубы имеют железные, и этими зубами они за свои долгие жизни загрызли не одного несчастного из тех, кто был с ними доверчив или неосторожен. Генерал был начеку, почти как на марше в тяжёлой кампании.
— Удобно ли вам будет это место? — спрашивал Фабио Кальяри, указывая на самое престижное место за столом.
Стол стоял в тени деревьев, и Волкову было всё равно, где сесть.
Слуги, а их было не меньше половины дюжины, все в красно-синей одежде, были расторопны и услужливы, такие слуги сделали бы честь и какому-нибудь графскому дому. Не успел кавалер подойти к столу, как тут же подбежал слуга и отодвинул ему стул, чтобы генерал сел, а когда генерал садился, так стул он ему придвинул, сам себе генерал стул к столу не придвигал.
— Несите аперитивы, — распорядился старый банкир.
И на прекрасно сервированных столах тут же появились изящные графины во множестве с самым разным по цвету содержимым. Волков сразу узнал некоторые из них, чем очень порадовал хозяев.
