— Господи, чего же вы нечистого в доме поминаете непрестанно? — забубнила мать Амелия и стала креститься.
— Смотрины невесты? — оживилась госпожа Эшбахт. — И я хочу там быть, господин мой, возьмите меня с собой.
— Госпожа моя! — удивился Волков. — Куда вас взять? В Лейдениц — это через реку плыть… С вашим-то чревом. Вам рожать не сегодня-завтра, а вдруг в дороге вам приспичит.
— Дотерплю! — сразу начинает кукситься жена. — После рожу. Возьмите.
— И правда, куда вам, моя дорогая, — поддержала Волкова монахиня, а такое бывало нечасто. — На лодках плыть, через реку. Да ну их к шутам, ещё потонем.
Но Элеонору Августу уже было не остановить, она начинала потихоньку плакать, уже и слёзы показались:
— Беспутную недавно в Мален брали, а меня, законную, Богом данную, никуда не берёте.
— Через реку плыть, душа моя, куда же вас такую? — попытался он ещё раз отговорить её.
— Нет, хочу быть на смотринах, — уже рыдала жена.
Волков подумал немного и решил, что жена его — представительница фамилии Маленов и будет придавать на встрече его фамилии, фамилии новой, веса. Малены, что ни говори, род старый. Род известный. И он сказал:
— Хорошо, дорогая моя. Поедемте.
Жена неуклюже и торопливо встала, полезла к нему целоваться, в благодарность. Довольна была, и то хорошо, хоть не рыдала больше.
То, что дома Эшбахтов и Райхердов решили соединиться в матримониальном союзе, знал, кажется, весь город Лейдениц. Работа причалов была парализована. Толпы собрались у пирсов, когда люди прознали, что Эшбахты уже грузятся на баржи в своих Амбарах. Когда баржа причалила, и Волков с женой, племянником и сестрой, а также с Бригитт, Сычём, Рохой и своим выездом выходили на пирсы, то толпа начала напирать. Хорошо, что власти додумались собрать стражу.
— А кто жених? — доносились вопросы из толпы.
— Да вон тот, в белом.
— Тонконогий какой!
— Мальчишка совсем.
Кавалер к этому всему был привычен, не первый раз толпы собирались, чтобы рассмотреть его, а вот Бруно и сестра были едва живы от волнения. Их пришлось даже подбадривать.
— Ну, племянник, не вздумайте упасть тут ещё, — говорил им кавалер. — Дорогая моя, может, вам дать вина?
А вот жена его выходила на пирс из баржи весьма важно и уверенно, несла своё чрево даже горделиво. Молодые господа из его выезда подавали ей руки, она же спускалась по сходням с высоко поднятой головой. Ей всё нравилось. И Бригитт, которая выходила на причал под руку с Максимилианом, тоже. Она была прекрасна. А на пирсах их встречали, низко кланяясь, городской голова Лейденица Хофман и члены городского магистрата. И головы купеческих и иных городских гильдий. Волков даже подумывал, как бы это всё не приняло для него продолжения неблагоприятного. Уж не донесли бы герцогу благожелатели, что здесь, в южных землях Ребенрее, он, кавалер Фолькоф, ведет себя как фигура самостоятельная. Фигура независимая. Впрочем, куда уж быть ещё больше независимым, если ты сам войны начинаешь и сам их заканчиваешь. Но всё равно, излишнее внимание ему сейчас, перед встречей с герцогом, скорее всего вредило.
А дело тут было нешуточное, война Эшбахта против земли Брегген почти парализовала на целых два летних месяца торговлю в верховьях Марты. Весь южный Фринланд был рад, что раздор меж сильными врагами кончается миром. Все ждали новых сделок, новых цен, новых товаров на реке. Купечество Фринланда и земельные сеньоры, городские гильдии из Эвельрата и Лейденица — все желали поучаствовать в торжествах. Номеров в трактирах Лейденица было не нанять. Хорошо, что расторопный Гевельдас снял для кавалера и его семьи большой дом. Также ещё один больший дом он снял для Райхердов, которые должны были прибыть на следующий день.
Глава 56
Весь оставшийся день Волков провёл, принимая посетителей, то были и несколько сеньоров Фринланда, приехавших выразить своё почтение, но в большинстве своём то были купцы и главы гильдий, которые были заинтересованы в торговле с городами Маленом и Вильбургом, дорога к которым лежала как раз через его пирсы в Амбарах. С ним принимал гостей Роха. Он был рад, когда Максимилиан представлял его как друга кавалера Эшбахта и майора стрелков. Он важно кланялся пришедшим и поглаживал бороду. Игнасио Роха даже почти не пил, в этот день его тщеславие вполне заменяло ему вино.
Райхерды приехали утром, уже было жарко, когда баржа ткнулась в пирсы носом. И снова работа причалов была парализована. Опять толпа собралась и закрыла все проезды к причалам. Опять пришлось звать стражников. Возницы горестно матерились, но что уж тут поделаешь. Тут опять были все видные люди города. Волков, его жена, сестра, Бригитт и все сопровождавшие его пришли на пирсы встречать приплывшую баржу. Первым, почти у воды, стоял сам Бруно Фолькоф. Жених. Рядом с ним стояли Габелькнат и Хенрик, с которыми он сдружился в последнее время.
Два балбеса шутили над женихом, а вот Бруно было не до шуток, юноша очень волновался, и ему было даже нехорошо от последней жары уходящего лета и от волнения. Любой на его месте волновался бы. Он первым встречал выходящих из баржи людей. Всем кланялся, всем представлялся. Волновался, волновался, конечно, но вёл себя с достоинством. Кланялся и всё выглядывал её, свою невесту. Наконец появилась и она, её вёл сам Первый Консул земли Брегген Николас Адольф Райхерд. Невеста была в прекрасно расшитом платье красного атласа. А лицо её закрывала вуаль. Сам отец помог невесте взойти на сходни и спуститься на причал. Сам подвёл её к жениху. Жених низко поклонился им, Райхерд уважительно кивнул ему, а невеста так низко присела в книксене, что казалось, будто она уселась на доски пирсов.
Волков едва не засмеялся, едва удержался, видя, как Бруно волнуется. Вот он был, самый трепетный момент в жизни юноши. Он с замиранием сердца ждал, когда же невеста поднимет вуаль.
И вот она, по настоянию отца, убрала лёгкую ткань с лица. И ещё раз присела в низком книксене. Бруно смотрел, смотрел на неё, а потом вдруг повернулся к дяде. Юноша успокоился. Да, было видно, что двадцатипятилетняя женщина не была такой уж старухой, как он думал, да ещё и не была она некрасивой.
Когда Бруно посмотрел на него, дядя сделал жест: подайте же даме руку.
Бруно кивнул и подал невесте руку. И уже он, а не отец, повел её прочь с пирсов. Туда, где были кареты. Она была с него ростом, но видно, что поплотнее. Тут кавалер и разглядел её. Может, чуть тяжела, не так изящна, как Бригитт, не так ярка, как Брунхильда, но вовсе не стара, да и некрасивой её никто бы не посчитал. Урсула Анна де Шанталь, урождённая Райхерд. даже была мила. Волков подумал, что случись такое, он, может, и сам бы не пропустил такую, попользовался бы. Потом из лодки вышел её дядя, брат ландамана Хуго Георг Райхерд. Он сам, а не следующие за ним няньки, вывел её двух детей. Все должны знать, что она плодовита и что может рожать бодрых и здоровых детей. Да, Урсуле Анне де Шанталь было чем гордиться, помимо имени. После из прибывшей баржи стали выходить и другие люди.
