Сидеть в доме купца до вечера, до прихода Брюнхвальда и Рохи, и думать о всяком этаком он не мог, это было выше его сил. Поэтому кавалер, взяв с собой несколько человек, поехал на пристань. Чего ему бояться? Что купчишка какой увидит его, сообщит о том завтра в кантоне кому-нибудь? Так горцы о его приезде уже знают, а войска с ним нет, значит, им и волноваться не о чем. Если, конечно, не прознают они, что кавалерийский полк и баталия ландскнехтов выдвинулись уже к их стороне.
А на пирсах как раз стала на выгрузку большая и новая ещё баржа.
Под рогожами тюков разных горы. Товары, кажется, из Нижних земель. На барже заправляет всем молодой здоровый детина, стоит на корме, на всех покрикивает. Волков пошёл сразу к нему:
— Ты хозяин?
— Я, что надобно вам? — спрашивает детина так, что сразу видно — знает себе цену.
— Нанять тебя хочу. На неделю. Плачу вперед.
Он ещё договорить не успел, а хозяин баржи кричит ему:
— Нет! — и для верности головой трясёт.
— Отчего же нет? — Волков смотрит на него пристально.
— Дела у меня, уже есть заказ, — отвечает детина.
— Две цены даю, — не отступает генерал.
— Говорю же, нет, — отвечает ему хозяин и тоном говорит таким, что твёрже, чем железо.
— Давал тебе две цены, так теперь за одну поплывёшь со мной, — начинает злиться кавалер. Он делает знак рукой.
Тут же Максимилиан что-то шепчет Людвигу фон Каренбургу и Рудольфу Хенрику, и оба молодых господина, расталкивая грузчиков, что несут с баржи тюки, лезут на баржу, ловкие, быстрые, подходят к лодочнику, а руки держат на эфесах своих мечей.
— Это что? — восклицает тот.
— Сказал я тебе, что нанимаю тебя, просил по-хорошему, две цены давал. А ты только дерзил мне и упорствовал в глупости своей.
— Да разве ж так можно? — восклицал изумлённый детина, глядя на стоящих рядом с ним молодых господ неопрятного, угрожающего вида, которые ещё и руки свои держали на железе. — Это беззаконие!
Тут Волков даже смеяться стал:
— Беззаконие? Дурак, в этих местах закон — это я.
— Я жаловаться буду! — продолжает дурень.
А генерал ещё больше смеётся:
— Жаловаться? Кому? Кому ты, дурак, жаловаться будешь? Может, архиепископу Ланна? Или, может, курфюрсту Ребенрее? Или, может быть, консулам кантонов пожалуешься? Может, горцы тебя послушают?
— А, — прозревает детина, — знаю я, кто вы.
— Знаешь? И кто же я? — Волков улыбается.
— Вы тот, кто людям спокойно жить не даёт по всему верховью реки, вы Эшбахт, местный задира и раубриттер.
Эти слова, вернее даже, презрительный тон, которым они были произнесены, вдруг задели генерала. Да ещё и сказанные ему в присутствии его выезда и нескольких гвардейцев. Он сразу смеяться перестал, помрачнел прямо на глазах и кричит господину Хенрику, потому что тот высок и широк в плечах:
— Господин Хенрик, а ну-ка дайте мерзавцу в рыло как следует.
Господину Хенрику повторять надобности нет, он сразу кулаком бьёт лодочника сбоку в лицо. А фон Каренбурга и просить нет нужды, он ещё и ещё добавляет наглецу по физиономии. Тот хватается за разбитое лицо, но стоит, не падает лодочник, а Волков и кричит ему:
— Хотел с тобой по-хорошему, так ты, дурак, ласки не понимаешь! Поедешь со мной без денег, а ещё раз рот раззявишь и начнёшь дерзить, так велю тебе брюхо распороть и бросить тебя в реку, на радость ракам! А лодку твою заберу себе! А если вдруг кто отважится спросить у меня про тебя, так отвечу, что наказал тебя за дерзость языка, и того моего ответа для всякого будет довольно!
Лодочник, вытирая кровь с разбитого лица, лишь косился на обидчиков и больше ничего не говорил.
Так кавалер нашёл себе ещё одну баржу для похода, и та баржа была весьма для него выгодна.
Глава 10
И всё-таки тревога так и не покидала генерала, даже за обедом. Ел мало, пил больше, пока наконец не приехал Габелькнат и не сообщил:
— Господин полковник Брюнхвальд обещал быть до ужина. А господин майор Роха со своими людьми будет и ещё раньше, так как идёт он очень споро.
— Максимилиан, — начал кавалер, — как люди придут, надобно их перед посадкой на баржи накормить как следует.
— И напоить было бы неплохо, — согласился знаменосец.
— Да, — Волков кивнул и полез в кошель, — возьмите часть гвардейцев и сержанта, найдите мясников, выкупите у них мясо, у пивоваров пиво, поваров найдите, посуду, чтобы к приходу людей им была горячая еда. А их будет больше тысячи человек. Всё, что найдёте, приказывайте свозить сюда.
Максимилиан тут же, взяв с собой сержанта Франка и пятерых гвардейцев, поехал в город искать всё нужное. А кавалер позвал к себе Хенрика и фон Каренбурга и говорит им:
— Слышали, господа, что скоро уже тут будут наши части?
— Слышали, господин генерал, — отвечает ему фон Каренбург.
— Думаю я, что враги наши раньше времени знать об их приходе не должны.
— Не должны, господин генерал, — соглашаются молодые господа.
— А купчишки тут есть и из горцев, люди они ушлые, увидят наших, так сразу поплывут в кантон о том сообщать.
Молодые люди его понимали, но молчали. Не знали они, что говорить и что делать. И Волков продолжал:
— Отсюда с пирсов я никого уже до ночи не отпущу, а вот от города отплыть они могут.
— И что же делать нам, генерал?
— Найдите тут лодку большую, с гребцами, спуститесь чуть ниже города по течению, и если кто на лодке до ночи решит проплыть мимо вас, так всех хватайте и ко мне тащите.
— Сделаем, генерал, — обещал фон Каренбург.
— Господа, это важно, коли кто предупредит врага о нашем походе, так встретят нас на берегу так, что кровью умоемся.
Молодые господа кивали, важность своего дела понимали и ушли исполнять своё поручение. А Волков сел у пирсов смотреть на воду, на людей и думать о том, что Роха должен быть уже недалеко.
И вправду, скоро у причалов, где был генерал, появился первым капитан стрелков Вилли. Да, самый молодой из всех капитанов, которых видел генерал за всю свою жизнь, он въехал на причал на недешёвом вороном коне. И с ним шла его первая рота, рота грозных мушкетёров. А уже за ними ехал на убогом меринке и сам майор Роха со всеми остальными людьми. А рядом с Рохой ехал капитан Мильке. Генерал удивился, что он приехал вместе с Брюнхвальдом и Рохой. Его место скорее было при обозе, при полковнике Эберсте. А он выбрал дело более опасное, не получая на то никакого приказа.
«Выслужиться хочет! Что ж, хорошо, он пригодится».
