А ночью как раз и случилось то, чего он и ожидал. Ближе к утру со склона горы послышалась пальба, секрет, что сторожил южные ворота из города, прислал к Брюнхвальду гонца: ворота открылись. Полковник тут же поднял всех людей и сам с ротой солдат и ротой стрелков пошёл на гору. Волков же с оставшимися людьми стал ждать атаки у восточных ворот. Но ничего не произошло. На горе слышалась пальба, но когда полковник Брюнхвальд вернулся, то сказал:
— Отворили ворота, там были люди с факелами, не иначе, готовили вылазку, так их из секрета сразу заметили, стали стрелять, они в воротах потоптались, да так и не решились выйти. Ворота заперли.
— Проверяли нас, значит, — резюмировал кавалер.
— Не иначе, — соглашался полковник.
«Ну что ж, проверили вы нас, проверим и мы вас. Пока ответа я не услышу, прикажу начать».
Ещё толком не рассвело, ещё уставшие сапёры засыпали землю в большие корзины, а пушкари таскали от реки и складывали ядра в пирамиды возле пушек, а он уже был на позиции.
Хмурый и не выспавшийся Пруфф что-то буркнул генералу в приветствие.
— Готово всё? — спросил генерал у артиллериста.
— Скоро. Жду, когда совсем посветлеет, чтобы узнать, куда они переставили пушки за ночь.
— Надобно начать пораньше. Стену-то уже видно.
— И к чему же это надобно? — бурчал капитан недовольно.
— Для дела, надобно для дела, — настоял Волков.
Пруфф с лицом недовольным, словно делая генералу одолжение, повернулся и крикнул:
— Шмит! Твой лаутшланг готов?
— Да, почти, господин полковник, — откликнулся немолодой уже артиллерист.
— Пальни-ка по стене. Видно тебе её?
— Да, уже видно.
— Так пали, в верхнюю часть, как раз в серёдку стены бей. Генерал просит.
— Сделаю, — откликался канонир, — сколько пороха класть?
— Не жалей, три совка положи.
— Три? — переспросил Шмит. И по тону его Волков понял, что это немало.
— Три, три! — уверенно прокричал капитан. — Бить так бить, а в стену авось не промахнёшься.
— Не разорвёт? — на всякий случай спросил канонир.
— Будем молить Бога, что не разорвёт, — отвечал ему командир, — пушка вроде не старая.
И пошла у артиллеристов работа. Генерал, глядя на их сноровку, опять удивлялся, как быстро и слаженно всё делают эти умелые люди. Вот уже и порох засыпан, чуть не половина большого ведра вышла, вот и пыж утрамбовали накрепко, вот и ядро запеленали в дерюгу, тоже запихнули в ствол. И всё это делалось весьма расторопно. А Шмит уже припал к стволу. Всего на мгновение оторвался и взглянул на капитана:
— Четыреста двадцать шагов.
— Именно, — согласился с ним Пруфф.
— Господа офицеры, отошли бы! — кричит канонир, беря у помощника дымящийся запал.
— Он прав, лучше нам отойти, — сказал Волкову капитан, — пороху и правда немало положено.
Они стали отходить от пушки подальше, а Волков при том думал, что надобно капитану сказать, чтобы порох-то поберёг. Его немного.
А канонир заорал что есть силы:
— От орудия вон все! — и перекрестился.
И прислуга орудийная, и сапёры, что доделывали ещё свои дела, стали разбегаться.
И чуть погодя:
— Палю! — и ещё одно крестное знамение лишним не будет.
Пруфф тоже перекрестился, а другой рукой потянул генерала за себя. Не успел бы Волков сосчитать и до десяти, как бахнул выстрел. Такой мощный и резкий, что уши у него заложило, хоть и не рядом с орудием он стоял. Стоял он спиной к восходящему солнцу и уже отлично видел стену. А также он хорошо видел и вырвавшееся из белого дыма и огня большое и тяжёлое ядро, которое, разбросав от себя дымящуюся дерюгу, медленно, словно лениво, полетело к стене. И вмазалось в неё, ближе к верху, выбив из кирпича серый фонтан кирпичных осколков и пыли.
— Ну… С почином, — произнёс капитан Пруфф.
А кавалер его как будто и не услышал, он не отрывал своих глаз от стены, всё смотрел и смотрел, пока не услышал возгласа одного молодого сапёра:
— Она треснула!
— Кто? Кто треснула…? — спрашивали все.
А сапёр радостно голосил:
— Так она же, стена… Стена треснула.
Волков вздохнул: значит, не померещилось ему. Действительно, по стене от верха, куда ударило ядро, и к низу прошла трещина. Не обманул капитан Дорфус, не обманул, зажились горцы в мире и довольстве, так беспечны стали, что стены их городов состарились.
«Вот вам и наша утренняя проверочка, в ответ на вашу ночную».
Он чуть заметно улыбался, слыша, что азарт появился в голосе капитана Пруффа. Что кричит он уже задорно:
— А ну-ка, Шмит, повтори-ка! Добавь им ещё…
Капитан ополчения города Шаффенхаузена Бродель всем видом своим старался выказать неустрашимость, задирал нос, говорил с апломбом. Заносчивый, сволочь. По его поведению так и не поймёшь сразу, кто у кого город осаждает.
— К чему звали, о чём хотели говорить? — спесиво спрашивал капитан, даже не поздоровавшись.
Он пришёл с трубачом, знаменосцем и офицером. Стоял подбоченясь и с вызовом глядел на генерала. Волков же был с ним в обхождении прост и не груб: пыжится дурачок? Ну-ну… Пусть хорохорится. Сам, наверное, шёл и на треснутую стену косился. Но пыжится, делает вид, что эта едва стоящая стена ему нипочём.
— Поговорить я хотел не с вами, — отвечает Волков спокойно, — а с вашим ландаманом Райхердом.
— Первый консул Райхерд занят, — важно заявил капитан. — Недосуг ему, дела у него.
«Ну да… Конечно, занят первый консул, в осаждённом-то городе у первого лица столько дел, что с врагом, стоящим у стен, времени встретиться совсем нет».
— И у меня дела…, - хотел продолжать свой спесивый рассказ капитан.
Но генерал не стал его дослушивать, у него не было времени; пока парламентёр был в лагере, он велел Пруффу не стрелять, а ему очень хотелось увидать, как рухнет никчёмная стена этого поганого городишки. И он сказал весьма твёрдо:
— Дела? Идите за мной, посмотрите своих пленных.
— Пленных? — капитан, видимо, не хотел идти.
— Да не бойтесь вы, вы парламентёр, с вами ничего не случится, — заговорил генерал.
— Я и не боюсь, — отвечал капитан отважно.
И пошёл вслед за генералом.
Пленных держали в овраге. Удобное место, чтобы охранять их. Было их не менее пяти сотен. Конечно, большая часть были наёмники из соседнего кантона. Но и местных там хватало. И многие, если не половина, были так или иначе ранены.
