Волкову, конечно, хотелось знать больше: что говорил прапорщик, как отвечал ландаман, — но всё это уже роли не играло, теперь нужно было просто ждать обеда. И генерал попытался снова вслушаться в болтовню своих юристов и делегатов от земли Брегген. Но все его попытки понять смысл всего, что тут говорили, были тщетны.
Ничто другое, кроме ответа господина Райхерда, его не волновало и не могло сейчас заинтересовать. Он видел, как к Райхерду стали подходить его советники. Один грузный и немолодой, в мятой одежде, другой статный и ликом неуловимо напоминавший самого ландамана, видно, родственник, может даже, сын. Они склонялись к нему и о чём-то говорили с ним. Волков знал, что они говорят о предложении встретиться. И молил Бога, чтобы среди советников были те, кто поддержал бы встречу. И наконец решение было принято. Тот советник, что был похож на сына, подозвал к себе ближайшего офицера и отдал распоряжение.
И Волков дождался своего — ещё до обеда было некоторое время, когда к нему пришёл офицер от ландамана и сообщил, что господин Первый Консул соблаговолит принять приглашение на рандеву и что будет он на берегу реки сразу после обеда с малой свитой и малой охраной.
— Передайте Первому Консулу, что я с нетерпением жду встречи, — сказал Волков, тут же обрушав себя за несдержанность, за это самое «нетерпение». И тут же звал к себе Гюнтера для распоряжений.
Глава 40
Гюнтер отобрал в помощь двух самых чистых и благообразных поваров. Отобрал лучшее серебро для стола, взял лучшую скатерть. Стол поставили на живописном берегу реки, на возвышенности, но первое место, выбранное для встречи, кавалеру не понравилось. Оттуда открывался удручающий вид на некогда процветавший город, который сейчас из себя представлял лишь унылое погорелье. Нет, Волков не хотел сидеть на фоне чёрного разорения. Он выбрал другое место: лес, берега — и этот, да и противоположный — видны хорошо. То, что нужно. Пусть ландаман видит, как недалеко от его земли Эшбахт. Волков помнил, что Первый Консул обещал быть с малой свитой, но никто другой, кроме ландамана, не нужен ему был за столом. Посему велел поставить к столу всего два кресла. Ещё он помнил, что гости будут уже после обеда, поэтому к столу не подавались главные блюда, а лишь закуски к вину. К тому отличному вину, что привёз ему капитан Мильке вместе с ушлыми адвокатами.
Он ещё раз осмотрел стол и всё вокруг: да, как раз так, как он и хотел, — старое серебро, отличная скатерть, резные кресла. Ничего лишнего. По-солдатски лаконично, но вполне изысканно.
А тут как раз и прозвенела труба, оповещая его, что гости пожаловали. У него снова, как перед дуэлью когда-то, вспотели ладони. И он, натянув перчатки, пошёл навстречу гостям.
Волков был прекрасен в своём лазурном колете с жемчужными пуговицами, в белоснежных кружевах, в синих чулках и изящных туфлях. Если бы не шрам на лбу, если бы не порубленное ухо, не хромота, вполне походил бы на представителя старой благородной фамилии. А вот Николас Адольф Райхерд совсем не похож был на благородного. Одежда его была совсем проста, нет, не бедна, но уж точно не изысканна. Он и перчаток не носил, и на шапке его не было никакого украшения. И лишь башмаки на нём были согласно моде, башмаки были из тех, что именовались «коровьей мордой». Нет, всё-таки было в нём что-то мужицкое, скорее всего, и башмаки он эти выбрал из-за удобства, Волков приготовил для него кое-что, одну великолепную вещицу, и теперь стал сомневаться: оценит ли?
— Прошу вас к столу, уважаемый ландаман, — сказал он Первому Консулу с поклоном.
А тот вдруг говорит:
— Насиделся уже, второй день сидим, может быть, пройдёмся по берегу, от реки ветер, не так жарко. Если, конечно, вам позволит ваша нога.
— Позволит-позволит, — сразу согласился генерал. И они пошли к реке, а выезд Волкова, его гвардия и офицеры, прибывшие с ландаманом, пошли за ними двумя разными группами.
— И о чём вы думаете говорить? — сразу спросил Райхерд, как только они двинулись к реке. — Коли о местах для торговли или об овсе, так об этом и на переговорах всё сказано.
— К дьяволу овёс, к дьяволу торговые ряды, — сразу произнёс Волков. — Не о том я говорить хотел.
— Может быть, Линхаймский лес вас волнует?
— И лес к дьяволу, из-за этих безделиц я бы вас не позвал. Я хотел говорить о мире.
— О мире? — медленно спросил ландаман. — А разве не это мы обсуждаем на переговорах?
Волков чуть поморщился:
— Скажу честно, есть влиятельные персоны, которые хотят, чтобы война сия длилась и длилась. А мне она уже надоела.
— Влиятельные персоны? — господин Райхерд внимательно посмотрел на него. — Не думаю я, что говорите вы о герцоге Ребенрее.
— Конечно, я говорю не о нём, то иные персоны, другие люди, которые хотят, чтобы война перекинулась на земли герцога. Хотят, чтобы я так разозлил горцев, чтобы они собрали войско с ближайших кантонов и пошли на Мален, а может, даже и на Вильбург. Для того эти персоны согласны разрешать собирать солдат в своих землях и даже помогать деньгами, — Волков преувеличивал, может, и так, да кто это проверит? Никто! И никогда! Так что ландаману приходилось принимать его слова на веру. — А мне сия война надоела. С меня довольно.
— А персоны эти…, - многозначительно начал Первый Консул, — они…
— Нет, не спрашивайте, имён никаких я не назову, — сразу отвечал кавалер. — Скажу лишь одно, скажу, что персоны те весьма и весьма влиятельны.
— Понятно, — произнёс Райхерд, — господа те намерены свару приграничную превратить в настоящую войну.
— Именно, тем более что она уже превратилась, вы второй год подряд собираете немалое войско со мной воевать, я вынужден из года в год также собирать и увеличивать силы. И если не заключим мир, то к следующему году мне придётся собрать уже шесть-семь тысяч человек. К тому всё и идёт.
Они остановились на пригорке возле реки, тут было хорошо, правда, ветерок почти не спасал от жары. Волков ждал, что скажет этот человек с тёмным, тяжёлым лицом. И Райхерд наконец заговорил:
— Слишком тяжкие обиды вы нам нанесли. Слишком многих людей побили. Дома их просят возмездия. Да и гордость наша уязвлена. Соседние земли тоже злятся. Триста лет не было такого, чтобы какой-то, — ландаман сделал паузу, и поглядел на Волкова, и продолжил: — уездный господинчик отваживался бросить вызов целому кантону. Чтобы приходил к нам в землю, жёг и грабил города. Соседи наши над нами смеялись поначалу, а теперь уже не смеются, теперь предлагают помощь, как ущербным, — он снова сделал паузу и лишь потом повторил: — Гордость наша ущемлена.
И тут для Волкова вдруг стало всё ясно:
— Так, значит, все эти переговоры — пустое дело? Вы просто тянете время, хотите, чтобы я ушёл на свой берег, а то, что мы тут подпишем, совет кантона не ратифицирует?
Николас Адольф Райхерд, Первый Консул земли Брегген, вздохнул и ответил ему:
