Однако вместо того, чтобы оставить его в бессознательном состоянии, я накинулся на него сверху, безостановочно вбивая кулаки, вкладываясь всем своим весом в кровавую кашу, что теперь была на месте его лица.
Страх, которого я натерпелся в этом подвале перед лицом грозящих мне пыток, страх бесславно погибнуть от издевательств безжалостных садистов, тянущее ощущение собственной беспомощности – все это теперь требовало выхода.
Я рычал, будто голодный пёс над костью, которую у него пытаются отобрать. Градом мощных ударов я исторгал из себя всю ту мерзость, что испытал в этом проклятом подвале. Мной будто овладели инстинкты дикого зверя, они кричали мне: «Убей! Убей! Или умрешь сам!» И я пытался следовать этому совету. Я выжимал из себя все остатки физических сил, избивая бессознательного пленителя, чтобы он никогда уже не смог мне причинить вреда.
Вскоре я, как и со Штырёвым, снова почувствовал дрожание угасающей жизни. Еще один удар, за ним еще и… и меня словно прошибло током. Из распростертого подо мной тела… да, теперь уже просто тела, хлынул такой фонтан черного тумана, что его поток был почти физически ощущаемым. Если раньше, когда собирал крохи Силы в больницах, я словно стоял у водопада и ловил его мелкие брызги, то сейчас, убив голыми руками полного жажды жизни человека, я словно в этот водопад нырнул.
Энергии было так много, что я даже затруднялся поглотить ее всю. Тело начало бить мелкой дрожью от переполнявшей меня Силы, а мой резерв раздулся до невероятных объемов, став настолько полным и концентрированным, как никогда ранее.
Поднявшись с трупа, я отошел на несколько шагов, сильно пошатываясь. Потом согнулся, уперев руки в колени, и не сумел удержать сильнейшего спазма желудка. Мерзкая горечь прокатилась по горлу и пролилась на землю, обжигая каждый несчастный вкусовой рецептор в моем рту.
Вместе с горечью навалилась и боль. Болели перенапряженные во время рывка ноги, болели отбитые кулаки, болели израненные запястья… я опустил взгляд и наконец сумел рассмотреть глубокие, сочащиеся кровью раны на моих руках. Похоже, когда я срывал наручники, браслеты настолько глубоко впились в кожу, что порвали ее до самой кости, перерезав заодно и сухожилия. Сейчас я не мог поднять вверх оба своих больших пальца. Но, слава богу, общая подвижность кистей рук сохранилась.
Ковыляя к выходу, подсознательно стараясь уйти как можно скорее и дальше из этого места, я вдруг остановился и повернулся к распластавшемуся телу. Что подумают мои похитители, когда вернутся и увидят изуродованный труп своего товарища и мое отсутствие? Слишком очевидная картина происшествия – мертвый подельник и сбежавший пленник. А если исчезнем мы оба? Вот это уже может заставить их задуматься, и версии будут выдвигаться одна другой фантастичней. Как минимум это даст мне небольшую фору, а значит, решено…
Хромая и с трудом переставляя ноги, пострадавшие от чрезмерно сильного даже для моего тренированного тела напряжения, испытанного мной в момент отчаянного рывка, я вернулся к Вагону. С болезненным кряхтением присев на корточки у его головы, я положил ему руку прямо на то вздутое кроваво-красное месиво, что сейчас представляла собой большая часть его головы.
Всего только на долю секунды я отпустил свою Силу, но она рванула из меня таким потоком, что труп Вагона выгнулся дугой, как от разряда дефибриллятора, загребая ладонями стекло и окурки на замусоренном полу. В заплывшем куске мяса с неприятным чавканьем раскрылся наполовину беззубый рот с порванными губами.
– Ы-ы-ы-а-а-а-х! – Мертвый похититель издал протяжный утробный стон, от звука которого у меня по спине табунами побежали мурашки, а желудок снова скрутился в мучительной судороге. Я еще никогда не заходил настолько далеко в процессе воскрешения… нет, никакое это не воскрешение… в процессе поднятия мертвецов. Да, всякое бывало со мной раньше – помогая Дамиру в раскрытии преступлений, я часто общался с трупами разной степени разложения, они порой от избытка Силы и стенали, и дрожали, и царапали себя ногтями. И к подобному я очень быстро привык. Но то, что происходило перед моими глазами сейчас, это… это было просто за гранью. И выглядело оно в сотню раз ужасней, чем все, что мне доводилось видеть ранее. Поднявшись на ноги, Вагон направил на меня единственный оставшийся у него глаз, который, покраснев от полопавшихся капилляров, выглядывал из мясной мешанины его лица. От осознания, что передо мной стоит покойник, которого я самолично забил до смерти, мне захотелось грохнуться в обморок, колени наполнились предательской слабостью, а в голове опасно зашумело. Но я все же сумел удержать себя в сознании.
– Иди за мной. – Голос дрожал и срывался, но усилием воли я старался держать себя в руках. Отступая спиной к выходу, я смотрел словно завороженный, как следом покорно зашагал оживший мертвец. Мертвец, которого я только что поднял своей Силой. Он двигался вполне натурально, легкие, наполняемые воздухом, вздымали и опускали его грудь. Хоть в воздухе он уже не нуждался, но побороть въевшиеся в подкорку рефлексы не так-то и просто даже мертвому, особенно если с момента смерти прошло так мало времени. Это мне удалось выяснить еще на крысах. Их тушки переставали имитировать дыхание только на девятый-десятый день после смерти, становясь апатичными и безынициативными, внушая ужас своим живым товаркам.
Если бы не его лицо, с которого свисали лоскуты кожи и мяса, полагаю, Вагона даже можно было бы принять за нормального человека, но в таком виде, пожалуй, он больше походил на жертву мясника.
– Веди меня к выходу, – обратился я к нему мысленно, как всегда общался с покойниками ранее.
И человек, в памяти которого я прочитал, что его некогда звали Анатолий Вагин, по прозвищу Вагон, безропотно шагнул в темноту извилистых коридоров, прочь от тусклого света обычной лампочки, запитанной от аккумулятора.
Вскоре мы вышли на свежий воздух, который мне показался таким сладким и чистым, что у меня даже закружилась голова. Оглядевшись вокруг, я убедился в правильности своих прошлых выводов, что мы действительно находились на территории какого-то заброшенного завода.
Пока я наслаждался прохладой вечернего ветерка, мой мертвый проводник смиренно стоял рядом и ждал дальнейших распоряжений.
Осмотрев себя, я понял, что представляю собой весьма удручающее зрелище. Видно, что со мной особо не церемонились, пока везли сюда – весь мой любимый костюм был в масляных пятнах, грязи и пыли. Даже несколько раз повалявшийся на полу Вагон выглядел в этом плане гораздо презентабельней.
– Дай мне свою куртку.
Ходячий мертвец без промедления снял с себя одежду и протянул мне.
Накинув прямо поверх пиджака черную ветровку, которая была на размер, а то и два больше, чем мне требовалось, я обнаружил в одном кармане чужой телефон, а в другом ворох мятых купюр. Хм… деньги мне пригодятся, ведь мой кошелек исчез вместе с телефоном, а я даже не имею понятия, в какой части города нахожусь, так что, с большой долей вероятности, придется ловить попутку. А вот телефон Вагона… полагаю, он мне немного поможет запутать моих врагов, чем я просто обязан воспользоваться.
