– Знаете, Сэм, я – отец двух дочерей… Был, – и на глаза его навернулись слезы. – Погибли они… Так вот – мой отец был ко мне всегда строг, но справедлив, и я ему за это бесконечно благодарен. Так же я пробовал воспитывать своих дочурок, и из них получились бы весьма достойные барышни…
Он вытер глаза тыльной стороной ладони и продолжил:
– А если ребенку потакать во всем, то из него может получиться монстр. То же и со взрослыми – им было сказано, что белые во всем виноваты и что они могут делать с ними, что хотят. Многие и вошли во вкус. Тем более, в их числе и ветераны индейских войн – а там им позволяли примерно то же, только мало кто об этом знает. Эх, Сэм, это как пьянство – только пьют они не виски, а кровь, и когда настанет похмелье, они поймут, что жить им на американском Юге будет очень непросто. И не только им, но даже тем из нас, кто боролся за правое дело. Спасибо президенту Дэвису, что он прилюдно наградил тех из нас, кто выжил у Сэнди-Спринг, хотя особого героизма там не было.
– Вы вступили в бой с конным отрядом, несмотря на то что он был более многочисленным и лучше вооруженным. И смогли продержаться до прихода подкрепления. Если это не героизм, то что?
– Вы знаете, об этом как-то не думаешь… Есть долг, и каждый из нас исполняет его, как может.
Мне стало мучительно стыдно – хорошо еще, что Эзра не знал о моем дезертирстве в шестьдесят первом году. И я, чтобы переменить тему, спросил:
– Мне было сказано, что вы будете выступать на завтрашней пресс-конференции. Можно вас спросить, что вы там скажете?
– Только то, что я видел. И то, что далеко не все негры – преступники.
– Многие, как мы видим, герои, – и я показал еще раз на его «Южный крест».
Он лишь скромно потупил взор.
– Не хотел я его надевать – но меня попросили.
– Правильно попросили. Носите его с честью, – ответил я. – Ну что ж, если хотите, давайте я вам расскажу все, что вас заинтересует.
Но тут к нам подошла медсестра в зеленом халате:
– Мистер Клеменс, – да, я вас узнала и я ваша поклонница, но сейчас мне нужно будет отвезти лейтенанта Джонсона на осмотр к врачу.
– Тогда, Эзра, давайте сделаем так: перед тем как я уйду с Бермуд, я зайду к вам еще раз. Если вы, конечно, не против.
– Спасибо вам, Сэм!
– Вам спасибо, Эзра. За все, что вы сделали…
Я вышел из палаты и задумался. Вообще-то я собирался освещать ход Дублинского трибунала, но, узнав, что в скором времени на Бермудах намечается некая пресс-конференция и что репортерам, желающим в ней участвовать, предоставляется место на пароходе, уходившем из Дублина на Бермуды, я не мешкал ни минуты. Оставив в Дублине Генри Уоттерсона, Генри Грейди и Роберта Олстона, я в сопровождении Френка Доусона отправился на этот затерянный в Саргассовом море клочок земли, точнее, несколько клочков, общей площадью где-то в двадцать квадратных миль… Компанию мне составили несколько десятков журналистов из Ирландии, России, Югороссии, Германии, Франции и некоторых других стран. Среди них, что меня удивило, был даже Джозеф Пулитцер, фрилансер, представлявший на сей раз «Нью-Йорк сан». Неплохой журналист, но репутация у него сильно подмоченная – не раз и не два он был уличен в политических заказах. И, кстати, очень не любит ныне покойного президента Хейса, равно как и нынешнего Уилера, – а вот с узурпатором Хоаром у него неплохие отношения.
Джозеф, увидев меня, рассыпался в комплиментах, но, судя по тому, что мне рассказал Дональд Маккензи Уоллес из лондонского «Таймс», активно агитировал против моей персоны, обзывая меня «писакой, продавшимся рабовладельцам». Уоллес – тот еще фрукт, но на следующий день ко мне пришёл Тимоти Майкл Хили, корреспондент ирландской «The Nation», с которым у меня сложились неплохие отношения. Оказалось, что Пулитцер пытался агитировать и его, но тот выставил наглого венгра за дверь и решил предупредить меня. Я лишь рассмеялся:
– Тимми, мой друг, не принимай все так близко к сердцу. Пулитцер добьется лишь того, что испортит со всеми отношения.
– Надо бы об этом рассказать югороссам! Это та еще змея!
– Полагаю, югороссы и так хорошо знают, кто он такой. Но они, в отличие от моих американских коллег, верят в истинную свободу слова. Интересно будет, что же он такого напишет…
Прибыли мы на Бермуды позавчера, но, пока большинство репортеров пьянствовали в гамильтонских кабаках, нас и некоторых журналистов из России и Югороссии пригласили на церемонию награждения героев Мэриленда, а также на встречу с президентом Дэвисом. Сразу после этого президент отбыл в Чарльстон, который объявлен временной столицей Конфедерации, зато я получил шанс поговорить с награжденными, включая лейтенанта Джонсона. Я еще просил об интервью с президентом Уилером и сенатором Паттерсоном, но меня попросили подождать пресс-конференции.
– Мистер Клеменс! Мистер Клеменс!
Передо мной стоял некий неизвестный мне лейтенант в форме Конфедерации.
– Вы просили, чтобы после пресс-конференции вам позволили отправиться в зону боевых действий?
Я улыбнулся. Действительно, я просил об этом, но меня всячески пытались отговорить, а потом сказали, мол, мы вам сообщим если что. Так что я ни на что уже не надеялся.
– Именно так, лейтенант…
– Андерсон, сэр! Для вас зарезервировано место на пароходе «Ричмонд», идущем в Норфолк послезавтра в восемь утра. На борту необходимо быть не позднее семи тридцати.
– А как насчет моего спутника?
– Про него ничего сказано не было.
«Ничего, – подумал я. – Доусону и на Бермудах найдется работа».
29 (17) августа 1878 года. Роквилл, Мэриленд
Бригадный генерал Иван Васильевич Турчанинов, известный также как Джон Бейзил Тёрчин
– Ну, вот, Иван Васильевич, полюбуйтесь на наше чудо техники, – произнес штабс-капитан Бесоев, указывая жестом ярмарочного зазывалы на стоящий в депо Роквилла поезд. – Назовем его так, как у нас на Родине – бронепоездом… Ведь он и поезд, и бронированный.
Действительно, наш югоросский гость вместе с Алексеем Смирновым за несколько дней, как сказал Бесоев, ударного труда соорудили нечто еще невиданное в здешних краях. Во всяком случае, красавец-бронепоезд, дитя русской смекалки, американского трудолюбия и югорусского оружия, был совершенно не похож на те поезда, которые помогали мне успешно сражаться с конфедератами под Атлантой.
Паровоз, который приводил в движение БП – так для краткости называл это чудо штабс-капитан, – был защищен стальными листами, прикрывавшими котел паровоза и будку машиниста. На платформах же вся защита состояла из мешков с песком, шпал и тюков с хлопком. За ними укрывались солдаты, обслуживающие установленное на платформах оружие. А оно было самое разнообразное, в основном югоросского производства.
– Иван Васильевич, обратите внимание, – штабс-капитан Бесоев показал мне на странное сооружение, стоящее в центре платформы. Оно немного смахивало на небольшую мортиру с довольно длинным стволом. – У нас его называют автоматический миномет «Василек». Эта штука посылает десятифунтовые мины на расстояние до четырех верст. При этом стрельба ведется по навесной траектории, то есть можно поражать цели, находящиеся за укрытием. «Василек» заряжается с казны кассетой с четырьмя минами.
