Так что не позднее пятого числа вся эта махина придет в движение – и не позднее седьмого Чарльстон превратится в груду развалин, над которыми будет развеваться флаг с тридцати восемью звездами и тринадцатью полосами
[48]. Да, именно развалин – на этот раз никто не сможет запретить мне наконец-то сжечь дотла это проклятое гнездо Конфедерации.
– Эй, парни, кого вы там ведете? – услышал я голос с отчетливым южным акцентом. Я очнулся от своих мрачных мыслей.
– Это военный преступник генерал Шерман, – откликнулся один из моих конвоиров.
– Ура! – раздались радостные крики. – Наконец-то попался этот мерзавец! Надо немедленно его вздернуть!
– Джентльмены, – укоризненно произнес один из конвоиров. – Пусть его судьбу решит суд. Поверьте, он ответит за все – за убийства, поджоги, за действия черных отрядов.
– Нет, зачем тратить на него время?! Отдайте его нам! – голоса становились все более настойчивыми. – Отдайте его нам!
Тут что-то ударило меня по голове, и я потерял сознание. В штабе, где я очнулся, после того как мне сунули под нос ватку, вонявшую так, что у меня из глаз потекли слезы, мне продемонстрировали кусок мрамора – как мне пояснили, те, кто хотел меня линчевать, подобрали его в развалинах одного из так и не восстановленных зданий, сожженных по моему приказу еще в 1865 году. И я понял одно – единственная моя надежда пожить подольше и умереть хотя бы на виселице, а не быть разорванным на клочья разъяренной толпой, – это сотрудничество с югороссами.
3 сентября (22 августа) 1878 года. Чарльстаун, штат Мэриленд
Полковник армии Конфедерации Джон Джампер, также известный как вождь семинолов Хемха Микко
Поставленная нам задача была простой: высадиться в порту Чарльстауна, чтобы подготовить его к приему главных сил полковника Рагуленко и заодно заблокировать любые попытки янки отбить порт.
Отряд наш состоял из моего Первого индейского кавалерийского полка, сотни русских казаков под началом есаула (что-то вроде нашего майора) Ивана Сидорова и пулеметно-минометного взвода югороссов под командованием лейтенанта Андрея Панченко. Командование же поручили мне – все-таки я полковник и, по словам Слона – так мы за глаза именовали полковника Рагуленко, – неплохо показал себя в Ирландии. Но тогда мой отряд состоял лишь из моих соплеменников, конных семинолов. Теперь же мне придали неполные сотни чероки, чокто и криков. К последним присоединились два десятка из племени осейдж. Таким образом, у меня под началом было почти шесть сотен, что позволяло назвать подчиненных мне воинов полком. Людей у меня могло бы быть намного больше, но очень многих по дороге из Индейской территории перехватили янки.
По этой самой причине мне не хватало не только людей, но и опытных офицеров. Лучше всего дела обстояли у моих семинолов – Джон Браун, служивший при мне лейтенантом во время Войны Северной агрессии, показал себя так хорошо в Ирландии, что ныне командовал сотней в звании капитана. У чероки и чокто тоже нашлись неплохие командиры с военным опытом – старший лейтенант Эзекиэл Касилови и капитан Эдмунд Пиккенс, он же Окчантубби.
А вот у четвертой сотни, состоявшей из криков и осейджев, не было ни одного офицера с боевым опытом вообще. Янки сумели схватить всех – и осейджа майора Сломал Руку, одного из лучших командиров в ту войну, и криков, братьев Макинтош, и Роберта Кенарда из того же племени… Оставалась лишь одна кандидатура – крик Пол Мозес Джеймисон, он же Серый Орел, мать которого была из осейджей. Мозес воевал под моим началом еще в ту войну и дослужился до сержанта. Воевал он храбро и, в общем, грамотно, но был чересчур неосторожен и любил рисковать. Он себя неплохо показал в Ирландии, и я понадеялся, что с возрастом он утратит свой юношеский пыл. По моей просьбе генерал Форрест произвел его в лейтенанты, и он теперь командовал четвертой сотней.
Чарльстаун мы взяли с ходу. Я опасался, что местные отнесутся к нам без особой приязни – все-таки наш отряд состоял из индейцев и русских. Но местное население, к нашему удивлению, встретило нас с ликованием – ведь мы освободили их от ужасов Второй Реконструкции.
В городке успела порезвиться рота 75-го Цветного полка, но намедни три взвода из четырех ушли в Гавр-де-Грейс, а оставшийся сдался без единого выстрела. Сложным оказалось лишь уговорить разъяренных местных жителей не линчевать пленных. Василий еле-еле сумел их убедить дождаться полноценного суда, который и определит меру наказания для каждого. Мы закрыли пленных в одном из пустых складов на окраине города. Вместе с черными солдатами (наши братья-индейцы прерий называют их солдатами-бизонами за черные курчавые волосы) туда же отправили и белого лейтенанта. Тот громко кричал, заявляя, что не желает оказаться без оружия среди своих бывших подчиненных. Забегая вперед, скажу, что протестовал он небеспочвенно – его бывшие подчиненные обошлись с ним, скажем так, не очень вежливо.
Из Чарльстауна вели три основные дороги – на восток в Элктон и далее через Делавэрские Ньюарк и Вилмингтон на Филадельфию; на запад, к парому через Сасквеханну; и небольшой проселок на север, в пенсильванский Оксфорд. Самым опасным для нас было направление на восток – именно в Филадельфии и Вилмингтоне, по нашим данным, располагалась большая часть войск янки, а передовой их полк находился в Ньюарке. Судя по всему, противник планировал переправиться в Гавр-де-Грейс и оттуда деблокировать Балтимор, который все еще частично оставался под контролем противника.
По моему приказу югороссы, часть казаков, и самая многочисленная из моих сотен – чероки – перехватили именно эту дорогу в двух с половиной милях от города, у моста через Северо-Западную реку. Туда же я отправил большую часть семинолов. На западную дорогу, у небольшого ручья примерно в трех милях от Чарльстауна, я поставил сотню чокто, а на северную, в миле от Чарльстауна, – криков и осейджей. Сам же я остался в городке в сопровождении казачьей полусотни подъесаула Василия Калмыкова, двух югороссов-операторов механической птицы, именуемой ими беспилотником, двух пулеметных телег, именуемых русскими тачанками, а также пяти семинолов, которым я поручил охрану склада с пленными. Казаки были моим резервом на случай попытки прорыва с какого-либо направления.
Сказать по-честному, они были самыми боеспособными воинами в моем полку. Конечно, все индейцы неплохо сидели на конях и умели метко стрелять. Но так хорошо маневрировать на поле боя и рубить противника шашками – так казаки называли свои сабли – индейцы не умели. Я видел, как в Ирландии казак одним ударом снес голову британскому офицеру, попытавшемуся напасть на него с саблей в руке. Никто даже не успел заметить, как все произошло – просто что-то мелькнуло в руках у казака, и голова врага уже катилась по земле, в то время как рука мертвеца все еще продолжала сжимать саблю.
Как я и ожидал, крупный отряд янки попытался прорваться с востока, но югороссы с помощью беспилотника обнаружили их и накрыли метким огнем из минометов, а немногих сумевших прорваться встретили очереди из пулеметов. Потеряв много воинов, враги обратились в бегство. К сожалению, для преследования бегущего врага попросту не хватило сил. К тому же ко мне подбежал один из югороссов.
