– Странный музей. Построить столько зданий-изваяний и не предусмотреть удобства для подъезда экскурсантов? Ну и логика была у Амазонок!
– Это не музей, – сказал Максим, прислушиваясь к шёпоту интуиции.
– А что?
– Кладбище.
Костя изумлённо вытаращил глаза:
– Кладбище?!
– Погост. Только этим и можно объяснить наличие такого количества памятников и всю инфраструктуру.
– Но в каждой скульптуре расположен целый комплекс какого-то оборудования, лифты, офисы…
– Во-первых, не в каждой. Посмотри внимательно на соседнюю статую. Где ты видишь окна, этажную гарнитуру, отверстия, двери? Да и рядом та же картина. Если в этом здании имеется вход, то в тех, напротив, не видно ничего, сплошной камень.
– Не камень, – возразила Вероника. – Обрати внимание на узоры стен. Мы уже убедились, что все здешние жители, что Амазонки, что Демоны, выращивали все свои дома и машины из растений.
– Материал не имеет значения, главное – что у них внутри. Очевидно, центральное здание-статуя является каким-то административно-техническим строением, контролирующим всё кладбище.
– Разве Лес тебе не сообщил, что это кладбище? Ты же говорил, что на этом уровне стоит какая-то машина для прокладки шахт.
– Машина стоит. А Лес отвечает только на прямые вопросы, мы же о назначении шестого уровня ничего не знали и не спрашивали.
– Надо осмотреть остальные здания.
– Побереги ноги, – напомнила Вероника. – Брёвна, наверное, скользкие, все в трещинах. Да и времени придётся потратить много.
– На самолёте.
– Возвращаемся, – сказал Максим. – Позже слетаем, ты прав, надо убедиться в верности идеи.
На подъём вверх потратили несколько минут.
В главном зале «обсерватории» царила сосредоточенная тишина.
Карапетян столбом стоял перед консолью с какой-то разлапистой конструкцией на голове, напоминающей ветку ели с иголками серо-зелёного цвета, и не двигался.
Редошкин, стоявший в соседнем углублении, пытался оживить вторую консоль, тыкая пальцами в «ладонь» и разговаривая сам с собой. Некоторые окошечки под нажимом оживали, а после нажатия на квадратик с непонятным иероглифом из консоли вдруг выпала такая же «еловая ветка», какая была на голове Егора Левоновича.
– Наконец-то! – радостно вскинул вверх руки Редошкин. – Чего упрямился столько времени?
Он потянул к себе «ветку».
– Подожди, – бросил Максим от двери.
Редошкин оглянулся:
– Вернулись? А мы тут пирожками балуемся.
– Что это?
– Егор Левонович – головастый мужик, – корректно похвалил физика лейтенант, – ухитрился-таки включить какой-то прибамбас, и статуя выдала ему эту ветку. Он говорит – типа короны управления.
– И давно он так стоит?
– Да нет, минут десять, наверное. Я тоже хотел подключиться.
– Не трогай ничего. – Максим подошёл к стоявшему в нише физику, тронул его за плечо. – Егор Левонович.
Карапетян не пошевелился. Глазе его были устремлены в одну точку, губы шевелились.
– Егор Левонович, очнитесь!
На сей раз физик услышал, слепо повернулся к майору, и тот снял с его головы «еловую корону».
Егор Левонович не удержался на ногах и сел на край углубления, показав виноватую улыбку.
– Устал… извините.
– А мы кладбище нашли! – объявил Костя, присматриваясь к «еловой ветке» в руке Редошкина.
Карапетян вопросительно посмотрел на Максима.
– Подозреваем, что весь этот город на самом деле кладбище, – подтвердил Ребров. – Статуи – композиции надгробий либо усыпальницы. Смущает только, что в этом случае местные жители…
– Амазонки, – вставил Костя.
– …хоронили своих умерших сородичей по трое в каждой могиле.
– А может быть, не в могилах, а внутри каждой статуи, – возразил Костя. – Может, это своеобразные колумбарии. Кстати, нужно поискать в этом здании, вдруг здесь похоронен какой-нибудь ВИП? Королева Амазонок?
Максим не сдержал удивления:
– Королева… э-э?
– Конечно, почему нет? Вспомни, мы проходили этаж, где в стелах стоят самые натуральные свечи. Значит, усыпальница где-то рядом.
– Ты же говорил, что в стелах дезодорирующие свечки.
– Я ошибался, это натуральные свечи для совершения обряда поминовения.
Максим встретил ироничный взгляд Карапетяна, тряхнул головой.
– Бог поцеловал.
– Ага, не голова, а реактор идей, – хмыкнул Редошкин.
– Да уж, – усмехнулся физик. – Начинаю верить в то, что этот паренёк когда-нибудь действительно станет академиком и получит Нобелевскую премию.
– Я такой! – Костя гордо выпятил грудь.
Вероника прыснула.
– Ну, а у вас что? – спросил Максим.
– Не поверите, одним словом не объяснишь.
– Уложитесь в пару, – улыбнулся Максим.
– Может, это поможет? – Редошкин приподнял «еловую ветку». – Я вытащил только что. Вдвоём быстрее получится установить контакт с этой женщиной.
Он кивнул на статую.
Максим взял «ветку».
– Введите в курс дела.
– Она не говорит по-русски. То есть вообще не говорит ни на каком языке. Но показывает картинки, большинство которых я не понимаю. Я уяснил лишь, что вопросы надо формулировать очень точно, иначе получаешь в ответ абракадабру. Но понял далеко не сразу.
– Удалось выяснить, что это за здание?
– Повторяю, местный компьютер не отвечает на вопросы как человек. Может быть, в здании действительно присутствует усыпальница королевы Амазонок. – Карапетян кинул взгляд на Костю. – Это в конце концов выяснится. Насколько я понял, весь этот комплекс очень сложный. Он вмещает десятки разных служб и лабораторий, в том числе обсерваторию с телескопами и антеннами и комплекс связи с какими-то центрами на других уровнях «бутерброда». Есть и ещё что-то, чего я не видел.
– Но машина для прокладки шахт здесь есть?
Карапетян виновато развёл руками:
– Не знаю, Максим Валерьевич. Какое-то мощное устройство с излучающей системой вроде бы существует, но, как оно действует и для чего предназначено, надо разбираться. Я же говорю: компьютер включён, но со мной общаться не хочет даже мысленно.
– Давайте я попробую, – подсунулся Костя.
Мужчины посмотрели на него с сомнением, однако никто из них, даже Редошкин, не решился пошутить или выразить недоверие.
