– Ты проходила свидетелем по этому делу, верно?
– Да.
Это был вторник.
Вечер был таким холодным, что с каждым шагом у меня изо рта вырывался пар. Я, как обычно, делала пробежку: от дома до супермаркета, потом до «Дьявольских врат» и до школы.
В свете уличных фонарей я заметила машину Лили на школьной парковке. Ее не должно было там быть, ведь Лили сказала, что будет готовиться к конференции на пятницу. Посещает клуб физиков?.. Я сунула наушники в уши и сделала два наклона вперед, чтобы растянуть спину, когда на мобильник пришло сообщение. Я достала замерзшими пальцами из кармана телефон и прочла: «СПАСИ».
Лили.
И тогда кто-то ударил меня в грудь. Нет, не кто-то, а что-то – беспокойство заставило помчаться к школе. Я забыла, как правильно дышать. Шаги были пружинистыми, кроссовки скользили по вымытому полу в школьном коридоре.
– Лили! – Мне даже не приходило в голову, что она могла подшутить. Лили не из таких девушек, а значит, что-то происходит.
И что-то действительно происходило.
Лили лежала на полу за учительским столом в кабинете литературы. Я видела лишь ее голову, шею и плечи с разорванной белой кофточкой. Ее остекленевшие глаза уставились на меня. Из пореза под левым глазом набухла огромная кровавая слеза и скатилась дорожкой к виску.
Я смотрела на эту каплю не отрываясь. Будто в замедленной съемке следила, как та чертит алую кривую черточку и срывается вниз.
– Ну вот. – Я не поверила своим ушам, когда услышала голос учителя Стивена Роджерса, а затем и он сам, запыхавшийся, вынырнул из-за стола. Застегивая рубашку, он нашел меня взглядом. Несколько секунд мы смотрели друг на друга не отрываясь, пока он стирал с губ и щек любимый Лилин матовый блеск, а затем сказал:
– И что мы будем с тобой делать?
* * *
– Кая? – Доктор Сивер осторожно прикоснулась к моей руке своими холодными пальцами, и я сосредоточила на ней взгляд. Лицо Лили с каплей крови, стекающей по виску, исчезло. Теперь я видела только зеленые глаза доктора Сивер, которые казались яркими изумрудами из-за алой губной помады и рубашки цвета сочно-зеленой травы.
– Мы с Джорджи возвращались из кинотеатра, – кратко бросила я, будто давая отчет. – Она хотела посмотреть мультфильм. – Я помолчала. – Я не смогла отказать. И когда… мы вышли на улицу, я заметила, что машина открыта, хотя я запирала дверь.
Я не смотрела на доктора Сивер. Вдруг она сочувствует? А вдруг нет и на ее лице профессиональное выражение понимания ситуации?
Я уставилась перед собой в одну точку.
– Я сказала Джорджи бежать. Но она не успела, потому что Стивен уже схватил нас.
Слова давались с трудом, потому что доктор Сивер ничего не произносила. Она ничего не спрашивала, просто молчала, давая словам упасть в тишину.
Так зачем я стараюсь их произнести?
Лучше не станет.
Ной солгал.
Я скрестила руки на груди, решив держаться до самого конца. Ведь я начала. Значит, нужно закончить.
– Он держал нас в клетке. В старой мерзкой клетке с ржавыми прутьями и грязной соломой на полу. – Пришлось перевести дыхание и сжать левую ладонь в кулак, чтобы отогнать слезы. – Я просила отпустить Джорджи. Она же не была ему нужна – все дело во мне, не в ней… Во мне и в моих показаниях. И я… но он… он сказал, что прежде мы сыграем с ним в одну игру.
Я сжала пальцы сильнее и почувствовала, что ощущаю физическую боль, а не душевную. Хорошо. Это лучше. Лучше быть в реальности, чем там, в прошлом. Это мое волшебное место, где воспоминания – всего лишь воспоминания и не могут причинить настоящую боль. Я хочу от них избавиться, но не могу, потому что они о Джорджи. Последнее, что я о ней запомнила, последние дни, проведенные вместе. И если я избавлюсь от них, это будет сродни предательству. Да, они терзают меня, потому что всегда со мной, но они мне нужны. Они часть меня.
– Что это была за игра? – нарушила молчание доктор Сивер.
– Пытки. Он хотел отплатить мне за то, что с ним сделали в тюрьме. Он творил со мной всякие вещи и… он резал… меня. – Я с трудом закончила предложение. Дыхание оборвалось.
– Кая, если хочешь, мы можем отдохнуть.
– Все в порядке, доктор Сивер, вы ведь хотели услышать это. О том, как Стивен вырезал на мне букву своего мерзкого имени. – Я непроизвольно накрыла заветную татуировку под грудью. Ткань куртки была гладкой, но под ней я чувствовала кожу, горящую огнем. – Как он сломал мои пальцы, чтобы я не сопротивлялась. Это была адская боль, а у меня даже не было волшебного места… – Я сделала глубокий вдох. Мой язык распух в горле. – Но все равно… – вдох, – когда он вернул меня в клетку… У меня уже был план. Я хотела… Я хотела… Я…
Я слишком увлекалась тем, что пыталась отомстить доктору Сивер страшным рассказом, поэтому не почувствовала, как подкрадывается приступ. И вот я упала на пол.
Я услышала звон битого стекла и голос доктора Сивер:
– Кая! Кая Айрленд!
Я хотела сказать ей, что таблетки лежат в кармане куртки, но не смогла. Схватилась за горло, пытаясь вдохнуть. Язык не двигался. Я не могла управлять своим телом, когда руки скрючились, а сквозь ноги прошел болезненный удар тока. Не могла потушить огонь, который тек по телу. Я видела только перекошенное лицо доктора Сивер.
* * *
Декабрь, 2012
Я откашливала кровь на солому, а Джорджи обнимала меня за плечи и ревела, будто маленькая сирена.
– Кая! Кая! Что с тобой?! Что с тобой?!
Я хотела сказать, что все нормально, но мысли смешались. Полная каша. Во всем этом хаосе осталась лишь ослепляющая, невыносимая боль, из-за которой отнялся язык. Я даже не могла попросить Джорджи перестать плакать.
Она должна перестать.
Должна перестать.
Пусть она окажется в темном зале кинотеатра, пусть представит, что я сижу рядом; пусть Джорджи думает, что я смотрю мультфильм вместе с ней, ведь когда она оборачивается и что-то шепчет мне на ухо восторженным голоском, я умудряюсь кивать, не открывая при этом глаз.
Пусть Джорджи будет там, а не здесь.
Я упала лицом в солому. Боль уже приелась, как надоедает одна и та же мелодия по радио, которая играет изо дня в день. Раздражает. Боль сосредоточилась в каждой ранке: в груди, в правой руке, где-то еще. Боль взрывается фейерверками. Поэтому я едва соображала, что должна сделать. Я уже сказала Джорджи: когда Стивен придет, она должна будет бежать, когда я скажу. Мне плевать на то, что он со мной сделает. Он все равно меня не отпустит. А вот Джорджи я вытащу, несмотря ни на что. Эта мысль успокаивала, стоило только представить, как сестра оказывается дома рядом с мамой и папой. Но без меня.
