– Я не похожа на принцессу, – сказала я, а когда сосредоточила взгляд на Джорджи, то увидела уже не ее, а Крэйга. Он заметил, что я смотрю на него, и что-то сказал – я видела, как шевелятся его губы. Через секунду, догадавшись, что я ничего не слышу, Крэйг ушел, чтобы привести врача. Доктор Арнетт посветил мне в глаза фонариком, потом что-то сказал Крэйгу, и тот согласно кивнул.
Я сделала над собой усилие, чтобы хоть что-то расслышать, и когда доктор Арнетт позвал меня, я сказала, что хочу пить. После минуты испытаний, когда Крэйгу пришлось приподнять меня в вертикальном положении и держать стакан с трубочкой, я с облегчением вздохнула и вернулась на подушку.
– Я вытащил тебя из огня, – сказал он, будто решив объяснить свое присутствие в моей палате. – Ты меня узнаешь?
Я не открывала глаза дольше, чем того требовалось.
– Конечно я тебя узнаю, Крэйг, – выдавила я.
– Мой племянник шутит, – сказал доктор Арнетт, многозначительно хлопнув Крэйга по плечу. Я перевела на него взгляд и подумала о том, что доктор Арнетт – дядя Крэйга. Больше всего меня сейчас занимал другой вопрос.
– Где детектив Гаррисон?
Доктор Арнетт ответил мне безучастным взглядом. Он так долго молчал, что я успела мысленно восстановить всю картинку произошедшей на мосту аварии: как детектив Гаррисон не справился с управлением и на полной скорости врезался в ограждение моста, как загорелось топливо, как полыхнул огонь.
Мое сердце сжалось.
– Доктор Арнетт, вы можете ответить или нет? – почти выкрикнула я.
– Кая, – приглушенно сказал он, положив руку на мое плечо, которое тут же вспыхнуло болью, – детектив Гаррисон скончался по дороге в больницу.
– Нет, – возразила я, недоверчиво покачав головой. Моложавое лицо доктора Арнетта стало расплывчатым. – Нет, я же ему доверилась…
Я все сделала правильно. В этот раз я все сделала правильно, но все равно ошиблась.
– Крэйг, позови профессора Харрингтона.
Я привычно потянулась к жетону отца, чтобы сжать его в пальцах, но талисмана не было, его забрало чудовище.
Только не он, только не детектив Гаррисон. Погиб еще один человек, еще один человек мертв из-за того, что я доверилась ему. Доверие – роскошь. Он погиб из-за меня. Страх не только в моей голове, отец, нет. Он здесь, рядом со мной. Он напоминает о себе всякий раз, когда я прихожу в себя. Отнимает всех, кому я доверяю.
* * *
Под давлением Дориана мне пришлось на несколько дней остаться в больнице и пройти обследование. Мы мало говорили, но я чувствовала себя спокойнее, когда он был рядом. Дориан мягко улыбался, приносил из дома еду, приготовленную Ноем, и не пытался выяснить, что же все-таки случилось на дороге. Но даже если бы он спросил прямо, я бы промолчала. Я больше не заговорю вслух о том, что нашла в Тайной квартире, не упомяну имени Дэйзи Келли или Оливы Дюваль, не скажу о диктофоне. Я не позволю, чтобы с Дорианом или еще с кем-нибудь случилось то же, что с Майклом Гаррисоном.
Почти каждый день ко мне заходили Аспен, Скалларк и Крэйг. Они пытались шутить, но я видела, что их улыбки полностью фальшивы. Они посылали мне ежедневно добрую сотню сообщений, но телефон я выключила только после того, как стала получать рассылку из Издательского центра. На сайте университетской газеты печатали о подозрительной смерти детектива Гаррисона и о том, что я второй раз за месяц оказалась в больнице, побив рекорд Романа Згардоли. Они называли меня «Несущая смерть», словно я была причиной смерти Кингов, Смиттов, детектива Гаррисона.
Дважды наведывался детектив Эндрю Дин – вот кто не боялся меня ранить и допрашивал с особой тщательностью. Он задавал множество вопросов, при этом оставаясь невозмутимым, но я чувствовала, что ему тоже больно от потери товарища. Я упорно лгала. Нет. Нет. Нет, – слово, которое я повторяла за эту неделю чаще, чем за всю жизнь, решив, что больше никому не позволю пострадать из-за меня.
Это не я убила детектива Гаррисона, но он погиб из-за того, что я отдала ему диктофон и рассказала о Дэйзи Келли. Теперь маньяк играет со мной в игру, хочет, чтобы мы остались наедине без посторонних наблюдателей. Вот почему он убрал детектива Гаррисона с шахматной доски – это моя ошибка. Доверие – вовсе не роскошь, это ошибка.
Тогда на мои плечи вновь лег груз вины, и теперь он был тяжелее прежнего. Тварь по имени Вина с наступлением темноты начинала меня донимать.
Не забудь, как ты радовалась, что переложила на плечи детектива Гаррисона половину своих обязанностей, – шипела она змеей, – помни, Кая, какое облегчение ты испытала, когда поняла, что одной заботой стало меньше.
* * *
В день выписки у нас с доктором Арнеттом состоялась неприятная беседа. Он спросил, знаю ли я, что мне следует делать следующий месяц, и я кивнула: мне не следует перенапрягаться, летать, оказываться перед шумными объектами, слушать громкую музыку и так далее, и так далее…
– А еще?
И мне пришлось добавить, стараясь быть терпеливой:
– Я снова должна прийти к вам на обследование, иначе оглохну навсегда.
Тогда доктор Арнетт похлопал меня по плечу и сказал, что я буду бравым врачом, но добавил, что мне не следует устраиваться на работу в его больницу, иначе его уволят. Я так и не поняла, был это комплимент или нет. Постепенно доктор Арнетт стал прежним и вновь принялся заигрывать с медсестрами, да так, что в своей собственной палате я ощущала себя лишней.
Слова доктора Арнетта в точности повторил Дориан, когда приехал забирать меня, только с другой интонацией.
– Да, я все помню, – быстро сказала я, почти подбегая к его машине. Я старалась не крутить головой, чтобы не встретиться со взглядом пациентов или врачей, которыми меня одаривали в коридоре: это ведь о ней говорят в газетах?..
– Все в норме? – буднично спросил Дориан, догоняя меня.
– Да, все в порядке, спасибо.
– Твоя машина все еще в ремонте, ее здорово придавило. Придется подождать несколько дней.
– Да. Э-э… спасибо.
Я набрала полную грудь воздуха и тяжело выдохнула, успокаивая себя и напоминая, что Дориан не виноват. Он просто беспокоится обо мне. Он тоже жертва, сказал Ной. Полчаса спустя мой лжедядя остановил машину у супермаркета, попросив немного подождать.
– Ной хотел, чтобы я купил мороженое для торта.
Я кивнула, а затем с минуту наблюдала за мчащимися мимо машинами. Едут себе как ни в чем не бывало, будто не подозревают, какие опасности их могут поджидать. Меня замутило при воспоминании о случившемся на мосту, и я, прижав ладонь к горлу, закрыла глаза. Провела пальцами по невидимой полоске на коже, где был папин жетон.
Скорее бы домой попасть. Здесь просто невыносимо.
