— Я тогда услышала его впервые за несколько лет. А вскоре и увидела, когда вы приехали за книгой рода. Он общался только с отцом: встречался с ним в кафе или на даче, когда меня там не было. Что бы между вами ни происходило, я уверена в одном: он бы никогда не обратился ко мне ради простой знакомой.
В трубке повисло молчание. Ариана беззвучно плакала, пропуская через себя боль матери, безумно любящей своего ребенка и не имеющей возможности даже поговорить с ним.
«Они со Стасом, должно быть, были очень близки до трагедии. Самые родные люди, оба менталисты. Она много вкладывала в его воспитание, но и сама являлась для него примером для подражания — яркая, талантливая, успешная».
Только сейчас Ариана осознала, насколько сильно ранила Стаса эта история. А следующая мысль и вовсе заставила ее похолодеть от ужаса: «Он ведь раскрылся передо мной, рассказав о прошлом. И все это время был предельно честен. И чем я отплатила? Как только научилась ставить щиты, тут же закрылась. Он отнесся ко мне как к другу, а взамен получил очередное подтверждение тому, что недостоин доверия. Из-за своих страхов я его предала».
— Он больше никогда не впустит меня, — прошептала она, забыв, что Галина все еще на связи.
— Ох, девочка моя, принятие сочувствия и помощи у самостоятельных мальчиков — особая песня, — приняла ее фразу на свой счет женщина. — Стас даже в детстве запрещал мне дуть на разбитые коленки, считая, что это делает его менее мужественным. Но я всегда замечала за ним стремление заботиться о других.
— Да, это видно по тому, как он защищает членов своего клана. — Иногда даже слишком. Семья много значила для него, и когда я все разрушила…
Ариана прерывисто вздохнула.
— Брось. Не верю, что ты не знаешь. Слишком громкая история, чтобы кто-то не донес ее до тебя, — с горечью отозвалась Галина. — Клан стал его новой семьей. И теперь Стас отчаянно стремится уберечь вас от неприятностей, хоть и никогда в этом не признается, даже себе. Если бы ты знала, Ариана, сколько выгодных заказов он отклонил, считая их слишком опасными для ребят!
Внезапно в ее голосе зазвучала обеспокоенность:
— Ты ведь не просто так меня спросила? Он обидел тебя? Надавил слишком сильно?
— Что вы, — поспешно ответила Ариана, — ничего такого! Спасибо за искренний разговор! И простите, если расстроила! Я не хотела бередить старые раны.
Галина замолчала, а потом тихо добавила:
— Я рада, что ты появилась в его жизни. Твоя чуткость и доброта… Надеюсь, жизнь никогда не вытравит их из тебя. Просто будь с ним рядом. Пусть он увидит, что жизнь — это не только борьба: в ней есть место красоте и гармонии.
Положив трубку, Ариана еще несколько минут держала в руках телефон, уставившись в темный экран. Разговор с Галиной предвещал очередную бессонную ночь. На нее накатила страшная усталость, как будто вместе со слезами ушли последние силы. Она свернулась калачиком на диване, включила «Времена года» Чайковского и запустила слайд-шоу картин Айвазовского. Рассматривая удивительные морские пейзажи под гениальную музыку, Ариана чувствовала, как такт за тактом расслабляются мышцы и кончики пальцев покалывает от вновь обретенной энергии. Море плескалось перед глазами: то бурное, неистовое, как «Июль» и «Ноябрь», то свободное и искрящееся, как «Декабрь», то нежное, как «Январь» и «Май». В голове одна за другой рождались строки:
На улице дождь и слякоть,
И все не весна, а так.
Уехать бы вдруг — внезапно! —
На море встречать закат.
Оставить мобильный дома —
Минутам потерян счет! —
И чувствовать, как свобода
По венам твоим течет.
Как в детстве, мечтать бесстрашно,
О чувствах своих кричать,
Волне рассказать о важном
И все о себе понять.
А дома и дождь, и слякоть,
И все не весна, а так.
Уехать бы вдруг — внезапно! —
На море. Встречать закат.
За окном давно стемнело. Тусклая луна пробивалась сквозь плотную завесь облаков. Ариана вскипятила чайник и заварила чай с мелиссой. Забравшись на широкий кухонный подоконник, на котором так любила сидеть Лика, она набрала номер Макса. Пять длинных гудков показались вечностью.
— Привет.
— Привет, Макс! Можешь говорить?
— Ну... да.
— Я не вовремя? Могу перезвонить позже.
— Да нет, все нормально. Что ты хотела? Перевод скинуть до завтрашнего утра? — пошутил он, но вышло как-то вяло.
— Нет. Мне нужно с тобой поговорить, лучше лично. Мы можем встретиться?
— Я на днях уезжаю на выезд. Вернусь через пару недель. Устроит?
Ариана сжала телефон. С каждым словом пропасть между ними увеличивалась на тысячу километров. Горький привкус неминуемого расставания застыл на губах. Она зажмурилась и выпалила на одном дыхании:
— Макс, пожалуйста! Я знаю, что разочаровала тебя. И мне так жаль, потому что ты один из лучших людей, кого я знаю! Мне нужна твоя помощь! Пожалуйста, приезжай!
— Эй, Белецкая, ты чего? Все настолько плохо? — тотчас встревожился охотник.
— Да. И нет, — всхлипнула она. — Я запуталась. И мне сейчас очень нужен друг! Макс уложился в рекордные полчаса. Ариана не знала, если у него машина, но если да, то вскоре ему предстояло получить письмо с внушительным счетом за превышение скорости. Он стремительно шагнул в коридор, осматривая ее с ног до головы. За это время она немного успокоилась и теперь стыдилась внезапной вспышки.
— Проходи на кухню.
— Ежевичное печенье есть? — подмигнул он, становясь похожим на привычного Макса.
— Увы, — развела руками Ариана, — только ягодный пирог. Лика вчера купила.
— Лика — это кто?
— Моя соседка, она ищейка.
— Похоже, мы с ней не знакомы.
— Да, она вступила в клан осенью. Собственно, она и познакомила меня с ребятами. Ты пьешь чай с мелиссой?
— Нет, — он смешно сморщил нос. — Кофе есть?
— Да, хотя я его не пью. Стас говорит, что кофе может мне навредить. Слишком обостряет чувства.
— Ты всегда делаешь, что говорит Стас? — прищурился он.
Ариана стушевалась под его потемневшим взглядом.
— Дело не только в этом. Я просто не люблю кофе. Но вообще, он же кланлидер, я должна к нему прислушиваться, разве нет?
— Прости, прозвучало грубовато, — сказал Макс, но раскаяния в его голосе не было ни на грош. — Я не ставлю под сомнение действия Королёва. Просто мне непонятно: если у тебя проблемы, почему сейчас здесь я, а не он?
Она смело встретилась с ним взглядом, собирая всю решимость, что у нее осталась:
