Теперь он повторял в точности мой путь, только уже по женскому телу. Моему телу.
Я же не обладаю командирской выдержкой! Я вообще имею посредственное терпение, а тут такое испытание на прочность!
Но… Зачем мне держаться? Я могу превратить собственное испытание в его! Обернуть его оружие против самого Никса.
И я замурлыкала от прикосновений. Тихонечко, но рука оборотня дрогнула.
Вызов брошен. Примет?
И когда мужские пальцы снова пришли в движение, мое мурчание сменилось тихими стонами. Песец натурально зарычал и поймал губами звук удовольствия с моих губ.
Да у полярного лиса даже поцелуй со вкусом мяты — холодит и горячит одновременно!
Мне казалось, что я веду в этой игре соблазнения, что реакцией своего тела верчу песцом и его желанием и проверяю его обещание на прочность. Сдержит или нет?
Но в один момент стоны невольно стали срываться с губ сами, а тело перестало слушать разум. Теперь казалось, что не я управляю им, а Никс при помощи пальцев.
И когда мой полный удовольствия вскрик вырвался наружу, мужчина довольно зарычал и…
Отстранился!
ГЛАВА 22
Мне было мало! Чертовски мало этого!
И уже плевать на обещание, на репутацию, на гордость.
— Не останавливайся! — прошептала я, вкладывая в слова всю силу своего желания.
— Я дал слово. — Никс встал так резко, что в одно мгновение вот он рядом, в другое — уже на выходе из комнаты. — Посплю в зале.
И закрыл дверь, оставляя меня грызть одеяло!
Да что это такое? Сама себе навредила. И кому нужны эти обещания?
Нет, я, конечно, понимаю, что он командир, самоконтроль и самоуважение — его все. Но не будь ты таким идеальным, Никс!
Я открыла дверь так, что она ударилась о стену. Голое тело я даже не прикрыла, собираясь использовать как оружие.
Но мат был пуст. Зал тоже. И лишь в ванной лилась вода.
Я решила сделать сюрприз — легла на мат, но стратегическое ожидание — не мой конек. Заснула прямо там, а проснулась от стука в дверь.
— Командир! Командир! — требовательно звал кто-то по ту сторону.
Я открыла глаза и обнаружила нас на кровати в спальне. Никс спал со мной рядом в виде песца. Встал, прямо на ходу оборачиваясь в абсолютно голого мужчину.
В щель открытой двери я видела, как он стянул полотенце с руля велотренажера, замотал вокруг бедер и открыл дверь.
— Командир, простите, но это срочно! Там… — Захар залетел в комнату, втянул воздух и разом вылетел обратно, продолжил оттуда шепотом: — Там…
— Разучился докладывать? Быстро, четко, по существу. Что за переполох?
— Там бывший вашей пары… свихнулся!
— Придуривается, чтобы на органы не разобрали. Не переживай.
— Командир, вы должны сами на это посмотреть. И не берите с собой пару. Поймете, о чем речь. Так не притворяются.
Как это без меня?
— Я доктор, я должна присутствовать. Не говоря уже о том, что он мой бывший муж.
Никс посмотрел на Захара, размял нижнюю челюсть, а потом с сомнением взглянул на меня.
— Кира не выдержит зрелища? — спросил песец задумчиво.
— Тогда зачем собрался меня брать с собой на операцию с Бродячими, если боишься показать пациента? — Я не могла позволить, чтобы меня оставили в стороне.
Никс кивнул, находя мои слова разумными.
— Одевайся, — кинул он мне, повернулся к Захару и сказал: — Мы сейчас.
— Но, командир! Подумайте, даже врачей не подпускают к своим близким… — замялся лис.
Да что же там такое устроил этот бывший козел?
А Никс цепко посмотрел на меня — как я отреагирую.
— Он мне не близкий! — перечеркнула я свое прошлое. — Я пойду!
Скулеж и бормотания я услышала еще на подходе. Да в нем умер великий актер, смотрите-ка! Как старается, как притворяется.
Что, испугался?
Я слышала какой-то жалобный утробный вой бывшего, но ощущала лишь одно желание — чтобы он прекратил. Я никогда не получала удовольствия от страданий людей и животных, и, как оказалось, мучения такого ничтожества мне тоже совсем не в радость.
Прокатить его с ветерком — это да, это запросто. А вот доведение до нервного срыва для меня перебор.
Я вчера слишком погорячилась? Или зря жалею того, кто был так жесток ко мне?
Никс вошел первым, взглядом попросив меня повременить. Этих нескольких секунд мне хватило, чтобы понять: нет, я не хочу быть подобной бывшему козлику. Пусть все его поступки останутся на его совести, иначе я замараю душу. У него она уже гадкая, прогнившая, так зачем брать дурной пример?
— Волк! Белый волк! Нет! Нет-нет-нет! — твердил мой бывший мучитель, и до ушей доносился какой-то скрежет.
— Свяжите ему руки. — Приказ Никса был резок и короток, но я уловила в нем удивление.
Что же такого там увидел оборотень?
И я вошла, чтобы тут же врезаться в грудь песца, который развернулся ко мне мгновенно.
— Не смотри. Захар, накрой его простыней и на выход. Поднимай лежебоку-леопарда. Пусть обработает раны, а я пока созвонюсь с медведями. Пусть проверят его в дурке, у них там как раз связи есть.
И тут я выглянула из-за его плеча, воспользовавшись моментом.
Бывший ногтями разодрал себе живот, спину, руки и все повторял:
— Белый волк, он придет за мной! Спасите меня от белого волка! Белый волк, белый волк.
Словно заведенный, представитель породы козлиных действительно не выглядел адекватным. Глаза смотрят в пустоту, сам покачивается, окружающих словно не видит.
Помните, я говорила, что две недели провела там, где лечат душевнобольных? Маленький срок, но он казался мне вечностью. А еще я насмотрелась на тех, кому действительно нужна была помощь, — бывший походил на одного из них. Особенно зная, как трепетно он ухаживал за своим внешним видом.
Но он же вчера был абсолютно здоров и разминал свой ядовитый язык? О каком белом волке он все твердит? Может, все-таки притворяется? Или его кто-то запугал?
— У вас есть волки? — тихо спросила я у Никса.
— Единственный белый зверь в лисьем логове у меня. — Оборотень посмотрел на Захара: — Буди леопарда. Нужно обработать раны.
— Думаешь, врет? — уточнила я шепотом, едва слышно, но оборотень прекрасно разобрал.
— Ложью не пахнет, — неожиданно сообщил он, чем очень меня удивил.
Оборотни даже так умеют?
Бывшего увели, и Никс обратился к члену своего отряда, тому, кто всегда ходил в бейсболке, даже в норе:
