Юнни медленно пила горячий напиток, а старшая из кошек запрыгнула к ней на колени. Сторож косился на кошку, но та делала вид, что совершенно не понимает его намеков.
— Надоела вам, да? — спросила Юнни. — Просто мне неловко сидеть в такой давящей тишине.
Он повернулся к радиоприемнику и щелкнул выключателем.
Сторожка окрасилась эмоциональными дикторами имперского радио. На этой волне выступали в основном не связанные с магией, а потому на Юнни обрушился поток главных новостей и сплетен недели. Она притихла и больше не пыталась заговорить со сторожем. Впервые за много лет избавиться от назойливого общения было так неприятно. В голове его даже мелькнула мысль рвануть провод приемника, чтобы Юнни продолжила к нему приставать с расспросами. Сторож и сам подивился такой странной идее и просто скрылся в своем темной углу. Хотя, так и не смог заставить себя не наблюдать за гостьей. Оставшиеся минуты пролетели в молчаливой слежке, которую прервал гудок приближающегося поезда.
— Ну, я пойду? — спросила Юнни, как будто в этом был смысл. — До свидания.
2 глава
Юнни приехала в понедельник утром. За час до первой лекции. И в первую очередь она помчалась не в свою комнату готовиться, а в сторожку. Хотела поздороваться и заодно угостить пушистиков.
— А я кое-что привезла! — она достала из сумки керамический термос деревенского вида, и сонная братия потянулась к ее ногам. — Всю молочку, оказывается, везут аж с Аурульских равнин. Наверняка вам не достается. — Юнни обратилась к сторожу. — Простите, у вас не найдется какой-нибудь мисочки?
Сторож сходил к своему продовольственному шкафу и принес большое блюдце.
— Спасибо, — кошки принялись прыгать вокруг Юнни, нетерпеливо мяукая. — Знаю, знаю. Чуток подождите.
Она налила из термоса густые сливки и отдала его сторожу.
— Мне на учебу пора. Я перед поездом заскочу.
Юнни встала и зашагала в сторону двери, но затем обернулась.
— Вы знаете, было бы проще, если бы на них ошейники с именами висели. Хотя я понимаю, что животные такое не любят. Но никак не могу придумать, как мне узнать их имена.
Сторож молчал. Только сверлил ее чернющими глазами. Юнни вздохнула.
— Я пойду.
В это мгновение дверь распахнулась, и в сторожку влетела еще одна вернувшаяся с выходных студентка. Это была третьекурсница, и сторож поморщился, припоминая ее стервозный характер.
— О, извини, — улыбнулась вломившаяся. — Не задела?
— Все в порядке.
— Хорошо, — девушка осмотрела Юнни с ног до головы. — Новенькая? Судя по загару — издалека.
— Ага.
— И как?
— Хорошо, — Юнни хотела уже уйти, но потом спросила: — Слушай, а ты не знаешь, как их зовут?
Она показала на кошек, но девушка только пожала плечами.
— Наверное, никак. Это животные нашего психа. Не думаю, что ему в голову могло прийти, что кошкам нужны имена.
Юнни посмотрела на сторожа, который был в паре метров от них.
— Мне кажется, немного невежливо так говорить о человеке в его присутствии.
Девушка смерила взглядом сторожа и скривилась.
— Человеке? Да ладно… Кстати, человек, или кто ты там под шлемом, мне должны были посылку оставить. Было такое?
Он медленно пошел в сторону стеллажей и, пока открывал одну из дверец, девушка взяла Юнни под локоток и тихо продолжила:
— В корпус четвертого курса как-то на выходных забрались парни. Ночью, в смысле. К девушкам своим. Так вот этот, — она презрительно ткнула в плетущегося к ним сторожа, — вместо того, чтобы выдать предупреждение, наложил обледенение, и пришлось им, замороженным, дожидаться начала учебной недели. Потом в госпитале еще долго с пневмонией лежали. И ведь знал, гад, что против него никакая самооборона не действует.
— Я не знала, что он владеет магией, — удивилась Юнни.
— Он? Ха! — девушка засмеялась, а сторож уже подошел с посылкой. — Ну что? Владеешь ли ты магией, чудище? — она забрала коробку и вновь обратилась к Юнни. — Не бойся, в этом смысле он совершенно безобиден. Однако имеет в доступе охранные зелья. Может пакость сделать какую-нибудь. В общем, — она похлопала Юнни по плечу, — мой тебе совет: держись подальше. Тем более что все равно толку от него никакого. Подай-принеси. Не больше.
Девушка вышла из сторожки, а Юнни посмотрела на сторожа.
Он неотрывно наблюдал за ними, все слышал. Как же сильно ей захотелось узнать, что он сейчас чувствует.
— До свидания, — сказала Юнни и выбежала из сторожки.
Догнала свою собеседницу и спросила:
— А почему он не разговаривает? Это запрещено? Я в постановлении и указах ничего не нашла.
— О, ты прямо в документах ради этого рылась. Любопытная, — улыбнулась третьекурсница. — Запрета прямого нет. Просто не разговаривает. Может, мозгов не хватает? Сама посуди: круглый год сидеть в этой конуре. За окном дрянная погода, из общения только четвероногие. Должность никакая. Перспектив нет. Разве может разумный человек на такое согласиться? Да любой дурак способен найти место получше. А этот здесь. Значит, он… — она выразительно посмотрела на Юнни, но та молчала. — Хуже, — ответила за нее девушка. — А вот и мой корпус. Удачи, новенькая.
Она убежала, а Юнни начала размышлять.
“Он точно человек. Это я еще по глинтвейну поняла. Бабушка всегда говорила: то, что делается искренне, получает частичку души. Сможешь почувствовать ее, почувствуешь и владельца”.
Юнни в тот вечер долго смаковала напиток, пытаясь разобрать, что на душе у сторожа. Но ощутила лишь то, что он человек. Очень одинокий человек. И от этого стало грустно. Может, потому Юнни решила хоть как-нибудь подбодрить сторожа. Скорее всего, одиночество его рукотворное, но даже если уединение кажется отличной идеей — это не так. Человеку нужен человек.
“Надо получше у бабушки расспросить про диагностику на напитках. И потренироваться. Все-таки хорошо, что я решила не забрасывать нашу деревенскую магию”, — она улыбнулась и поспешила на занятия.
2.2
Как и обещала, Юнни зашла к сторожу перед поездом. На месте его не было, зато ждал термос и графин, обложенный хлопковым полотенцем и теплым шарфом. Рядом стоял бокал. Бормотало радио.
