“ОЧНУЛСЯ, МАРРТАРД? — ласково спросила рыба, и его тело само собой поднялось на поверхность. — ГОТОВ ВИДЕТЬ?”
— Что видеть? — крикнул Аилл, пытаясь пошевелиться.
“ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ, — пресекла его попытки рыба. — ТЕБЕ НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ТВОЕ ТЕЛО”.
— И кому оно принадлежит?
“ВСЕЛЕННОЙ. МОЖЕТ БЫТЬ. МНЕ. МОЖЕТ БЫТЬ”.
— У меня нет на это времени, — зло крикнул Аилл.
“СТРАННО. Я ПОДАРИЛА ТЕБЕ ВЕЧНУЮ МОЛОДОСТЬ, НО У ТЕБЯ ВСЕ ЕЩЕ НЕ ХВАТАЕТ ВРЕМЕНИ”.
— Ты же знаешь…
“Я ВСЕ ЗНАЮ. И ЗНАЮ ТО, ЧТО СЕЙЧАС ТЕБЕ НУЖНО СОГЛАСИТЬСЯ”.
— На что?
“СОГЛАСИТЬСЯ ВОЙТИ В МОЕ СЕРДЦЕ. ТОЛЬКО ТАМ ПУТЬ К ВЕЛИКОМУ ЗНАНИЮ, К БЕЗГРАНИЧНОМУ ВИДЕНИЮ”.
— Я согласен. И как туда войти?
“ТЫ УЖЕ В НЕМ, — засмеялась рыба. — ТЕПЕРЬ И СОГЛАСИЕ У МЕНЯ ЕСТЬ”.
Полость — в которой он бултыхался, пытаясь не захлебнуться — осветилась и Марртард увидел, что и вправду он в могучем сердце рыбы. Кровь била волнами по мясистым алым стенкам, подсвеченная мягким желтым свечением. Это не казалось тошнотворным, скорее вызывало трепет. Никогда прежде маг не чувствовал себя таким крошечным и беспомощным. Возможно, от того, что тело ему не поддавалось и магии больше не было, возможно, потому, что впервые осознал, насколько велико тело божественного создания, на силу которого он однажды позарился.
Вдруг стенки стали стягиваться — принимая новую кровь, выталкивая застоявшуюся, — но маг не поддался течению. Он как будто замер, растворенный в теплом свечении. Вскоре он и в самом деле начал рассеиваться, а вместе с тем стал по-настоящему видеть.
Его сознание объяло все графство, а затем распространилось дальше. Только маг уже не понимал, что он видит, где он и как выбраться из безумного бесконечного потока чужих мыслей, чувств, успехов, трагедий, рождений и смерти. Проживание последних так захлестнуло его путами боли, никогда прежде он не чувствовал так остро потерю. Даже когда погибла Ли. Хотя прежде он и подумать не мог, что возможно ощутить что-то острее, чем потерю любимой. Сейчас же каждая частица его разума ныла от беспробудного понимания горя. Чужого, но такого же ясного и ярого, как свое. Только сейчас он в полной мере осознал, что подарила рыба Ли. Почему его безжалостная ведьма так быстро сгорела в вине и жалости. И только сейчас маг почувствовал, насколько она была права. Если бы он мог разразиться рыданиями, то, скорее всего, это сделал. Однако тела у мага не было, не было и собственных желаний. Вся его суть подчинилась течению мира. Бескрайнему морю инородных страстей и волей.
И вдруг он почувствовал химер. Новых, странных, с уродливыми душами — если можно то, что от них осталось, назвать “душами” — тоскующих в темноте, молящих о покое. Даже в потоке больного от хаоса мира, эти сущности были невыносимо несчастны. Каким-то чудом маг смог проникнуть в это ощущение, а потом появилась и видимость. Он видел как будто бы тварей, и как будто сразу регионы, где их тюрьмы. Пытался запомнить и, может, от этого немного протрезвел. А затем резко вспомнил, зачем он здесь. Хотя где здесь? Мысли Марртарда решительно отказывались выстраиваться в стройный ряд. Он вроде как помнил, но вроде как нет, и не он. Слишком много всего. Слишком много чужих мыслей сливались с его, вдобавок сильно размытыми.
“Химеры!” — он почти слышал свой собственный разум и вновь стал наблюдать за изуродованными душами.
Хотел посчитать, но тотчас заметил вспышку магии, где-то на севере. Приблизился. И тотчас обмер. Безобразная тварь ползала по ритуальному залу, но душа у нее была молодая, блестящая. Вроде даже знакомая. Что-то было в ней притягательное. Хотя испытывала тварь страшные муки. Вдруг маг увидел разрушение.
“Это Юнни, — вдруг вспомнил он и был оглушен своим собственным отчаянием. — Нет!”
“НАШЕЛ? — гремел простодушный смех рыбы. — И ЧТО ТЕПЕРЬ БУДЕШЬ ДЕЛАТЬ?”
Ее хохот вернул к нему сознание. Границы выстроились, и теперь маг чувствовал, где он, а где все остальные блуждающие в мире сущности. В тот миг такая сила его наполнила, что Марртард воссоздал тело и вновь рассеялся. Но лишь для того, чтобы переместиться из заточения рыбьего в ведьмовскую академию.
Марртард материализовался в большом ритуальном зале, где все присутствующие смотрели на него и боялись пошевелиться. Преподаватели уже который час поддерживали поисковое заклинания, но толку, ко всеобщему замешательству, не было. А когда возле входа появился мужчина, с которого стекала густая необычно переливающаяся кровь, вконец растерялись.
Маг тем временем прошагал по залу, оставляя кромкой плаща глянцевый алый след. Подошел к огромной карте империи, по которой бессмысленно кружил амулет поиска, и ткнул пальцем в несколько точек, оставляя на бумаге неприглядные кровавые кружки.
— Здесь преступники. Можете отправлять военных.
Затем он обвел одну из них на крайнем севере и хрипло сказал:
— А вот здесь не смейте показываться.
Из соседней комнаты выбежал виконт и собирался что-то спросить, но Марртард не хотел с ним разговаривать. Он прошагал мимо и у входа крикнул:
— Огюст, Декард и Мэй! Я вас забираю.
17.3
Когда Юнни очнулась, она все еще не могла пошевелиться. Перед церемонией Риальд наложил на нее оцепенение, чтобы не дергалась, и руки совсем не хотели слушаться. Да и ноги тоже.
“Что же со мной такое? — думала Юнни, — ведь чувствую, что снял чары, а тело совсем не слушается”.
Она ощущала себя странно, как будто и видела по-другому. Все и сразу. И перед собой, и позади, и даже сверху. А еще она почему-то была под потолком и на все смотрела с неестественной высоты, потому больше всего хотелось спуститься.
“Что за нелепица? Может, я сплю? Или головой стукнулась и теперь такое головокружение странное?”
Воспоминания улетучивались. Сейчас она смотрела на человека перед ней и понимала, что знает его. И даже мгновение назад помнила имя, но теперь совсем не понимает, кто он. Зачем здесь. Только странная тяга к нему есть.
“Должно быть, это потому что он улыбается, — попробовала улыбнуться в ответ, но лицо тоже не откликалось. — Друг. Наверное, он друг. Какой красивый и теплый, с сочной вкусной кровью под этой гладкой беленькой кожей, — тут же одернула себя. — Что за дикие мысли лезут мне голову?”
— С перерождением, цветочек! — еще шире улыбнулся человек. — Ты еще не привыкла, понимаю. Мне сказали, первые полчаса-час, пока душа разрушается, тело химеры почти не контролируется. Как думаешь, стоит тебя запереть, чтобы бед не наделала? Или будешь хорошей девочкой?
