Странное дело…
— Что, правда?
— Да, нужно было… кое на кого надавить.
— На кого-то в верхах?
— Нет. Под тобой. В отделе тестирования.
— А, на тестера! Тестеров никто не любит. Им платят деньги, как если бы наркоманам доплачивали за то, что они колются. Только не пойму, зачем вам такая мелкая рыбешка?
— Его отец позаимствовал несколько партий… м-м… груза, не спросив меня.
— Но если в семье такие бабки, зачем этому парню вообще работать, а тем более тестером?
— Нравится.
— «Получайте деньги за то, что играете!» Так людей и заманивают.
Машина, урча, подъехала к району Керрисдейл. Всегда мечтал побывать в одном из здешних китайских ночных клубов, куда «белых призраков» вроде меня не пускают.
Увы, еще несколько минут светской беседы привели нас к полуразрушенному зданию стоматологической поликлиники, построенной где-то в пятидесятых. Пирамиды из бокалов с шампанским и дорогие коктейли за чужой счет, которые было замаячили у меня перед глазами, исчезли.
— Нам сюда? — спросил я.
— Да. Зайдем.
Мы вошли в холодный вестибюль, освещенный единственной лампой дневного света. Стены до сих пор резонировали от древних зубоврачебных пыток. Мы прошли через огромные деревянные двери, а потом по коридору к следующим дверям.
Я спросил:
— Знаете, почему в компьютерных играх нужно ждать, пока между уровнями откроется дверь?
— Нет, а почему?
— Компьютер выигрывает время, чтобы сгенерировать новые миры.
— Где смеяться?
— Нигде.
— У меня нет чувства юмора.
— Что?
— Да честно. Я притворяюсь, что мне смешно, когда знаю, где надо смеяться. Для людей, лишенных чувства юмора, смех — это отвратительный звук. Будто дряхлый старикан отхаркивает мокроту.
— Не может быть! Вам наверняка иногда бывает смешно…
— Нет. С медицинской и юридической точки зрения у меня нет чувства юмора. Это редкая разновидность аутизма. Ей пока даже названия не придумали.
Опять двери.
— Серьезно?
— Вполне.
За последней дверью послышались звуки людского присутствия.
— А что там?
Кам подскочил и развернулся ко мне, выхватывая что-то из заднего кармана:
— Замри, пес!
Меня чуть удар не хватил.
— Ага, попался! — невозмутимо произнес Кам. — Ну, заходи. Я сюда частенько наведываюсь, когда бываю в городе.
Он открыл дверь, и мы оказались в танцклубе. По хлопку в ладоши перед нами появился стол со стульями.
— Коктейль?
Бывают в моей жизни такие случаи, когда я говорю себе спокойным, как у хирурга, голосом: Итан, плыви по течению.
— Виски с лимонным соком.
— Два виски с лимонным соком.
Нас окружили женщины, разряженные а-ля Кармелита, и мужчины, похожие на бисексуальных тореадоров. Мир моего детства. Я почувствовал себя увереннее и решил поднять вопрос о мебели.
— Кам, послушай, эта мебель… Грег меня не спросил, и я…
— Итан!
Я обернулся.
— Папа?
Отец был в своем любимом наряде Казановы, с тореадорской шляпой, лихо заломленной на затылок.
— Итан, я бы никогда не подумал, что ты придешь в клуб бальных танцев по собственному желанию!
— Да и я бы тоже.
— Ты опять в лохмотьях. Вроде уже взрослый, а пытаешься придумать свою моду.
— Это не просто мода, а… не важно. Папа, это Кам Фон. Я представил Кам Фона как делового партнера Грега. Папа пожал ему руку.
— Вы тоже риэлтор?
— Нет.
— Послушайте, не вы ли подарили Итану прекрасную мебель? Какой вы молодец!
— Спасибо.
— Итан, ты не мог принять подарок и заткнуться? Боже, мистер Фон, я так извиняюсь за Итана!
— Извинения принимаются. Вы неплохо танцуете, мистер Джарлевски.
— Латинские и современные. Учтите, я не профессионал. Хотя в девяносто девятом на «Снежном балу» чуть не получил бронзу.
— Турнир по стандарту Международной ассоциации танцевального спорта?
— Точно
— Так вы тот самый Джим Джарлевски! — Ага.
— Невероятно! Прошу, выпейте с нами! Итан, оказывается, твой отец — знаменитый Джим Джарлевски! Грег мне об этом не говорил!
— Боже…
Мне под тридцать, а я снова сиротка в клубе бальных танцев. Отец и Кам Фон погрузились в беседу о тонкостях своего хобби, сопровождая ее обильными возлияниями. Перед ними крутились дамы в пышных блузках: всем за сорок, у всех в багаже развод и сексуальная неудовлетворенность. Отец рассмеялся, и в ответ Кам Фон испустил целую канонаду мрачного хихиканья. Может, у него вправду нет чувства юмора, а может, это такая поза.
— Итан, разве он не прелесть!
Отец не устоял перед гангстерским очарованием Кама.
— Конечно, папа.
— Кам Фон, хватит болтать! Станцуем!
Они схватили по хорошенько пропитанной вином партнерше и начали танцевать.
Я-то понимал, что папа и Кам Фон не влюбились друг в друга. Я видел такое не в первый раз и понимал: они как самцы куропатки, взъерошивают перья, соревнуясь за внимание курочек. Когда танец кончился, зал взорвался аплодисментами. Отец с Камом вернулись к столику, румяные от феромонов, распространяя остаточные следы дамских духов.
— Мне пора, — сказал я. — Мы переделываем всю концепцию новой скейтбордной игры, то есть вводим в нее харизматичную черепаху, которая всю игру ходит за игроком, как доктор Ватсон, чтобы развлекать его трепом и сохранять игровую статистику.
Если Кам Фон и привел меня сюда с какой-то целью, единение душ с моим отцом давно все отменило. Выпивка его раздобрила.
— Я скажу ребятам подыскать мебель, которая удовлетворит твой придирчивый вкус.
Заиграл ремикс «Копакабаны» в исполнении «Razormaid», и отец с Камом снова пустились в пляс. Я взял такси и поехал домой, где развел неоцитран горячей водой из-под крана, выпил, а потом заснул прямо на полу. Хотелось верить, что за ночь Бог сотрет с моего «Волшебного экрана» все каракули.
Коллекционные фигурки
Ограниченный тираж
Брюс Ли
Виниловая
фигурка
$55.95
Король пчел и Мальчик-жук
