Смех оборвался так же резко, как начался. Глаза навыкате вновь уставились на них.
— Я уже давно ничего не боюсь, — внезапно проскрипело существо. Судя по тому, с каким трудом ему давалось каждое слово, и по тому, как хрипло звучал голос, говорить ему не приходилось давно. — Этот мир так страшен, что ничего в нем не может быть страшнее него. Это вам следует бояться.
— Вы первый человек, кого мы тут встретили, — обратился к нему Кирилл. — Не поможете ли вы нам отыскать друга?
— Помочь? — существо опять дернулось и квакнуло. — А ради чего мне помогать вам? Я вас спасу от верной гибели, если получу то, что хочу, запах чего я чувствую.
— И что же это? — удивилась Алина.
— Корень жизни! — руки существа вытянулись вперед. Пальцы с загибающимися ногтями хватали воздух, как клешни краба.
Глава 19
Ада из ада
— Корень жизни? Зачем он вам? — удивился Кирилл.
— Зачем?! — вскричало существо, потрясая в воздухе костлявыми руками. — Зачем?! Да знаете ли вы, что нет ничего прекраснее этого корня для того, кто обречен на вечные муки? Это единственная возможность почувствовать себя живым в царстве смерти! Это единственная возможность вдохнуть воздух полной грудью, побыть на поверхности дольше нескольких минут. Это напоминание о жизни, которая была когда-то, — по мере тирады, существо подходило к ним все ближе. От него пахло сырой землей, впитавшейся в кожу и подобие. Вблизи лицо, изъеденное глубокими морщинами и черными порами, выглядело еще страшнее. Перед ними стояла такая древность, от которой шевелились волосы на голове, и тело покрывалось мурашками. — Съешьте, съешьте по кусочку… — существо тряслось всем телом, — и дайте мне… дайте мне кусочек, — дрожащая рука вытянулась вперед, в пожелтевших глазах застыла мольба.
Кирилл достал корень, в который существо впилось плотоядным взглядом и затряслось еще сильнее, и отрезал всем по маленькому кусочку. Он протянул руку и тут же отдернул ее обратно — когти существа оцарапали ему ладонь, выхватывая драгоценность.
Ярко-зеленый кусочек, не вписывающийся в этот мир, как бриллиант в груду стекляшек, лежал на грязной ладони. Какое-то время существо просто смотрело на него, не в силах поверить, что он реален. Из его груди вырывалось тяжелое, надрывное дыхание, будто душившие рыдания мешали свободно проникать воздуху. Взлохмаченная голова с подергивающимся носом все ниже и ниже склонялась к ладони. Удивительно, что не наоборот: ладонь превратилась в своего рода алтарь, с возложенной на него реликвией. В этот момент существо еще больше напоминало карикатурную птицу: горб за спиной — это огромные сложенные крылья, а вытянутая вперед голова с крючковатым носом — голова птицы с острым клювом.
Никто не успел отреагировать, так быстро маленький кусочек оказался в беззубой расщелине, которая тут же начала жамкать его и посасывать. Глаза закрылись, и на лице существа появилось подобие блаженной улыбки. Даже тело его выпрямилось, и горб стал казаться меньше.
Алине почудилось, что существо молодеет у них на глазах: морщины немного разгладились, лицо приобрело более естественную окраску, перестав выглядеть землистым.
— Вы не представляете, что я сейчас испытываю! — проскрипел довольный голос. — Это, как глоток воды умирающему от жажды! Ради такого не жалко пожертвовать всем остальным, — подобревшие глаза воззрились на них. — Пора идти… Сейчас начнется ливень. В это время опасно оставаться на поверхности.
Алина взглянула на небо. Оно совершенно не изменилось, оставаясь фиолетово-серым. Воздух по-прежнему был пропитан влагой, и ни единый порыв ветра, как предвестник грозы, не нарушал его состояния.
— Откуда вы знаете, что пойдет дождь? — удивилась она.
— Деточка, за сто лет, что я провела здесь, можно научиться еще и не такому, — ухмыльнулось существо. — Я чувствую его запах, он становится все ближе. И если мы не поторопимся, то рискуем потонуть в потоке грязи.
Быстро собрали палатку, изрядно пострадавшую во время ночного происшествия. Там, где раньше находился коврик Алины, теперь зияла дыра с уходящей в глубь земли лестницей.
— Живо спускайтесь! — скомандовало существо.
Едва что-то типа люка захлопнулось над их головами, как раздался сильный гром, сотрясая все вокруг.
Они оказались в кромешной темноте. Насколько успела заметить Алина, лестница уходила глубоко под землю. Проход тесный, пришлось идти друг за другом, нащупывая неровные ступени, хватаясь за влажные и липкие стены. Тормозило движение и то, что приходилось нагибаться, чтобы не касаться головой липкой поверхности.
Несмотря на то, что они удалялись от поверхности земли, гром только усиливался, сотрясения становились все ощутимее.
— Скоро придем, — проскрипело существо, замыкающее шествие. — Там я разожгу огонь.
Наконец преодолели последнюю ступеньку. Дышать стало немного легче, почувствовался приток свежего воздуха. Голова ни во что не упиралась, и можно было выпрямиться во весь рост.
Как ни старалась Алина что-нибудь разглядеть, кругом царила темнота.
— Сейчас… сейчас… еще чуть-чуть, и станет светло.
Вслед за словами загорелся огонь, и по помещению разлился тусклый свет от большого факела, вделанного в стену.
Они находились под огромным куполом, вся поверхность которого была вымазана чем-то черным. В самом центре, в углублении в земле, размещался большой очаг, над которым возвышалась тренога с болтающейся на ней бесформенной емкостью. От очага шло тепло и легкий дымок. Становилось понятно, что затушили его недавно.
Приглядевшись внимательно, Алина заметила, что купол неровный. С одной стороны имелось углубление, почти до верху заваленное ветками. С противоположной стороны — еще одно. В нем стояла большая деревянная лохань, в которую по желобку струйкой стекала вода. Впрочем, струя становилась все толще, по мере нарастания шума сверху.
— Скоро воды наберется много, и вы сможете умыться, — проследив взгляд Алины, пробормотало существо. Оно копошилось возле очага, разжигая его.
Несмотря на убогость убранства, в помещении было сухо и тепло. Плащи на путниках быстро сохли. Накопленная за сутки влага испарялась, как по волшебству.
— Чего застыли как вкопанные? — проскрипел недовольный голос. — Садитесь к очагу. Стелите ваши коврики. Сейчас чай будем пить.
— Как нам вас называть? — спросила Алина, когда все разместились возле ярко пылающего костра.
— Когда-то, давным-давно, меня звали Ада Степановна, — на морщинистом лице, которое оказалось женским, появилась грустная улыбка. — Потом просто баба Ада… А сейчас… сейчас зовут… грязной старухой… Впрочем, я и есть грязная старуха, — усмехнулась она.
В душе Алины шевельнулась жалость к этой оступившейся душе, обреченной на вечные мытарства.
Баба Ада прошлепала грязными босыми ступнями в глубь купола и вернулась с тремя самодельными деревянными чашками, в которые ловко плеснула темной жидкости, не снимая емкости с треноги и рискуя обвариться. По помещению заструился незнакомый, но приятный и терпкий запах.
