Ничего не оставалось, как взбираться обратно в башню, чувствуя себя сказочным персонажем — Рапунцель. «Или я принц, ослепленный злой колдуньей? — невесело думал он, приближаясь к площадке на самом верху. — И там осталась моя Рапунцель?» Его мысли устремились к Тане. С каждым мгновением, ситуация все меньше нравилась ему. В душе росло раздражение против властной и деспотичной Светланы, нарушающей простые законы гостеприимства.
Пыль, которая лежала повсюду, выводила из себя. Он забрался с ногами на кровать — единственный островок относительной чистоты. В комнате постепенно становилось все темнее. Лампы или чего-нибудь другого Андрей не нашел. Когда и в окна перестал проникать свет от быстро прячущегося за горизонт солнца, комната погрузилась в темноту.
Постепенно затих шум, доносящийся со двора. Иногда только из рощи долетал одинокий вскрик ночной птицы, от которого становилось еще тоскливее на душе.
Андрей приподнял подушку, оперев ее о спинку кровати, и улегся, закинув руки за голову. Он смотрел в грубо сколоченный деревянный потолок, освещаемый луной. Воспоминания, которые перестали преследовать с момента попадания в Оазис жизни, вновь нахлынули на него.
Вспомнился мальчик лет десяти, воспитанник детдома. Никогда раньше Андрей не думал о нем. Скорее, даже забыл о его существовании. И имени не помнил. А тут… Он отчетливо видел его — веселого и подвижного, непослушного заводилу в детских шалостях, двоечника и шалопая. Что там тогда случилось? Андрей нахмурился, восстанавливая в памяти события давно минувших дней. Ах, да! Конфликт у него был, у того мальчика, с учительницей в школе. Вроде не любила она его… за непослушание. И накатала бумагу в Департамент образования, содержательную такую, с просьбой оградить учеников от пагубного влияния одноклассника.
Андрей хорошо помнил утро, когда за этим мальчиком приехала машина «скорой помощи». Отчетливо слышал его крики и видел растерянное лицо Зинаиды Сидоровны, когда того волокли двое санитаров. Мальчик пытался вырваться и брыкался. Директриса просила объяснить, что происходит, на что водитель «скорой» сунул ей какую-то бумагу под нос, после прочтения которой она побледнела, но перестала вмешиваться, молча наблюдая со стороны.
Дети высыпали на улицу, привлеченные криками. Как плакал тот мальчик! Как же его звали? Никак не может вспомнить имя. Да и неважно… Этого мальчика не было более двух месяцев. Андрей уже успел забыть о его существовании, тем более что друзьями они не были. А через два месяца он внезапно вернулся! Но какой?! Из худенького подвижного ребенка он превратился в толстый овощ, который почти все время сидел, уставившись в одну точку, и ни с кем не разговаривал. Перед мысленным взором Андрея всплыла картина: рыхлые, безвольные руки, висящие вдоль тела…
Больше он ничего не мог вспомнить, как ни напрягался. Что стало с тем мальчиком? Беспечное детство вбирает в себя только то, что ему интересно, а этот мальчик интересным не был. Андрей не помнил, сколько тот пробыл в детдоме, вернулось ли к нему прежнее состояние. Да и этот эпизод никогда раньше не всплывал в памяти. До сегодняшнего дня…
Сильный порыв ветра задул в окна, отчего занавески забились о каменные стены, как крылья раненой птицы, пытающейся взлететь. «Ни о чем не волнуйся… — услышал Андрей знакомый голос, принесенный ветром, — завтра мы уйдем отсюда навсегда…» Он улыбнулся. Таня установила с ним мысленную связь. Хороший же рыцарь из него получается! Сидит тут запертый в башне, а любимая собирается его спасать.
На смену иронии пришла злость. Да что она себе позволяет, эта Светлана?! Завтра он выскажет ей все, что думает! Он не собирается щадить ее чувства! Мог бы ей посочувствовать, веди она себя по-другому, достойно относясь к людям!
Мысли не давали уснуть. Они упорно лезли в голову, лихорадя сознание. А так хотелось, чтобы эта ночь побыстрее закончилась. Вспомнился пионерский лагерь. Целых три месяца удовольствия и строгой дисциплины! На все лето их отправляли в лагерь, чтобы отремонтировать детдом.
И вот, подъем, линейка, завтрак, мероприятия до обеда (тематические кружки или подготовка к какому-либо конкурсу), обед, дневной сон, во время которого мало кто спал, но все должны были находиться в своих комнатах, купание в озере — самый любимый момент. А вечером, после ужина, — дискотека. И песни детства: «Светофор» Леонтьева, «Я буду долго гнать велосипед» Барыкина и, конечно же, «На недельку до второго» в исполнении Игоря Скляра.
Галстук нельзя повязывать на голую шею… На ногах всегда должны быть носки… Обязательная пробежка с утра к озеру… Романтика детства, наполненная жужжанием комаров и расчесанным до крови телом.
Андрей улыбнулся, вспомнив этих жутких кровососов. Как они устраивали заграждения от них из простыней, натягивая их между железными спинками кроватей. И ведь нормально же себя чувствовали! Взрослый бы точно задохнулся, но только не ребенок!
Забавная мордашка рыжей бестии никак не желала покидать мысли, оттесняя сон, который постепенно накрывал. Андрей вспомнил, как она злилась, когда он приглашал какую-нибудь девочку на медленный танец. Она испепеляла его детским сердитым взглядом. А потом отказывалась разговаривать. Правда, хватало ее от силы на час. После отбоя, забыв обиды, она тайком пробиралась в их комнату и залезала к Андрею под одеяло, занимая место, которое считала своим. А на утро им обоим влетало. Но на следующий день все повторялось. И так бывало всегда, кроме тех дней, когда Таня болела, и ей запрещали вставать с кровати. Тогда она заставляла Андрея до ночи сидеть рядом, рассказывать всякие истории, пока не засыпала.
Глава 26
Мать Ивана
— Зачем ты это делаешь? — спросил Михаил у Захара, выйдя наверх проводить его.
— Что делаю?
— Зачем ты хочешь отправиться туда вместо нас? Для тебя, ведь, там тоже опасно?
— Ах, это! — Захар легкомысленно отмахнулся. — Ничего они мне не сделают, — хоть он и старался говорить спокойно, Михаил заметил, как в глазах его промелькнул страх.
Захар вертел в руках бутылочку с эликсиром и корень жизни, которые ему вручила Алина.
— Вот, возьми, — сказала Алина, — это может пригодиться тебе или Ивану. Она с благодарностью смотрела на него. Столько доверия и уважения было в ее глазах!
— Мне, вряд ли.
Захар отвернулся. Не понимал, что с ним происходит, когда смотрит на нее. Чувствовал, как внутри растет что-то большое и теплое, не изведанное ранее. А тоска гнала его прочь, заставляла бежать от Алины. Нельзя мечтать о несбыточном. Он схватил бутылку и корень и поторопился уйти. Лишь на поверхности позволил себе перевести дух, глотнув солидную порцию отравленного воздуха.
— Неужели этот корень так всесилен? — сменил он тему, мазнув взглядом по Михаилу.
— Даже мы не знаем всей его силы. Но без него нам здесь не выжить… Ты не ответил на мой вопрос.
— Да, какая разница, зачем я это делаю? — Захар начинал закипать. — Не лучше ли думать об успешном исходе операции?
