– Ай, ведь какой негодяй тот Загид! Мне он еще на свадьбе не понравился, как увидала его лицо, так и подумала про него нехорошее. Но ты не верь ему, девочка, слышишь, ни одному слову не верь! Мало ли что он про Джамалутдина выдумал. Если бы все так было, как он сказал, к вам пришли бы уже, понимаешь?
– Но я не знаю, где Джамалутдин. И дети с Загидом остались, вдруг он что-нибудь с ними сделает?
– Расима-апа с детьми, она за ними приглядит, ты об этом не волнуйся. О себе сейчас думай. Хорошо, что приехала, ай, хорошо! Сейчас отдыхай, не беспокойся ни о чем, а вечером Ихлас приедет, будем вместе думать, как тебе помочь. Абдулжамал номер гостиницы оставил, хочешь, позвоню ему, пусть придет? Ну, не хочешь, так погодим пока. Но он тебе отец и за тебя отвечает, коли Джамалутдин в таком долгом отсутствии.
– Мне главное – узнать про мужа. Может, у дяди Ихласа связи какие есть?
– Может, и есть, – кивает тетя Мазифат, – да только осторожно надо. Ведь что мы знаем? Что Джамалутдин, не приведи Аллах, террористам пособник. А мы нашу власть поддерживаем, за порядок мы и закон, поняла, да? Ихласу нельзя рисковать, ну как он начнет разузнавать про Джамалутдина, а то, плохое, правдой окажется? Как он свой интерес объяснит? Ведь тогда и за нас возьмутся, доказывать придется, что мы сами не пособники.
Я не могу не согласиться с доводами тети. Только сейчас начинаю понимать, какое опасное дело затеяла. Вдруг у них неприятности из-за меня будут? Я ведь не знаю, как все обстоит на самом деле. Кто из мужчин станет всю правду про свою жизнь женщине рассказывать? У нас так: чем меньше женщина знает, тем лучше. Наверное, тетя Мазифат понимает по моему лицу, о чем я думаю, потому что говорит:
– Это я к тому, что нельзя вот так, сгоряча. Обдумать сперва следует. Потому и сказала: вернется Ихлас и решит, как поступить. Я мужу доверяю, скоро тридцать лет как вместе живем, привыкла на него полагаться.
Тетя устраивает меня в бывшей комнате Зарифы. День тянется бесконечно. Я бесцельно смотрю в окно, потом немного в телевизор. Предлагаю Мазифат-апа свою помощь, но она говорит, что сегодня я гостья и поэтому должна отдыхать. После обеда тетя ложится вздремнуть. Она и мне советует, только я не могу спать: совсем не своя стала от переживаний, гадаю, когда и как все закончится. Нахожу на полке журнал в яркой обложке и читаю непонятные статьи: про образование девушек, про вред ранних браков, про современные средства предохранения от беременности (я и не знала, что такое возможно). Интересно, в курсе ли тетя Мазифат и дядя Ихлас, что читала их дочь, пока не вышла замуж?..
Когда на улице стемнело, слышу, как в замочной скважине поворачивается ключ. Я холодею от безотчетного ужаса. Подкравшись к двери, немного ее приоткрываю и выглядываю в прихожую. Мазифат-апа целует дядю Ихласа в щеку, а располневшего и сильно полысевшего Гаффара – в лоб. Она суетится вокруг них, принимает кепку, портфель, подает тапочки. Наверное, раньше это была обязанность одной из моих двоюродных сестер.
Гаффар идет к себе, на ходу сказав матери, что не голоден и поэтому ужинать будет позже, а дядя Ихлас – сначала в ванную, а потом на кухню. Наверное, тетя Мазифат его накормит, а уж потом будет рассказывать. Я сажусь на узкую кровать, зажимаю между коленями ледяные от волнения руки и жду. Какое-то время в квартире стоит тишина, а потом ее взрывает громкий, негодующий голос дяди Ихласа.
– Что такое говоришь, женщина? Салихат здесь? В нашем доме?!
Я слышу тяжелые шаги, дверь распахивается и на пороге появляется дядя. Его лицо покраснело и подергивается от злости. Позади него топчется тетя Мазифат, жалобно повторяя:
– Ай, Ихлас, ведь девочка не виновата! Что ей было делать, когда она в такой беде оказалась? Мы одни у нее родственники, кроме отца. Она сперва к нему пошла, но дома не застала, сам знаешь, тут он, в городе сейчас…
– Молчи! – Дядя Ихлас оборачивается к жене, и ту будто ветром сдувает. – Ну, салам алейкум, Салихат, – говорит он мне голосом, не предвещающим ничего хорошего.
– Алейкум ассалам, Ихлас-ата…
– Что же ты, из дома сбежала?
– Это был не побег, Ихлас-ата. Тетя Мазифат вам разве не рассказала?
– Мало ли, что она рассказала! Я тебя спрашиваю. Так сбежала?
Обдумываю вопрос. Если рассудить, то так и есть: мой поступок иначе, как побегом, не назовешь. Опустив голову, я молча киваю. Видимо, моя покорность немного смягчает дядю Ихласа, он проходит в комнату и говорит:
– Сядь.
Опускаюсь на кровать. Дядя сильно разозлен, но я чувствую, что если найду правильные слова, он может принять мою сторону.
– Рассказывай.
Кажется, я уже выучила свой рассказ наизусть, я повторяю дяде Ихласу почти слово в слово то, что сказала тете Мазифат. В конце, не сдержавшись, прибавляю:
– Ихлас-ата, прошу, помогите! Я боюсь Загида, он на все способен. Даже если Джамалутдин и правда погиб, – в этом месте я судорожно сглатываю комок, застрявший в горле, – я никак не могу выйти замуж за его пасынка.
– По нашим, мусульманским законам, не можешь, это верно, – соглашается дядя, – а по русским – вполне даже можешь.
Я холодею. То же самое сказал мне Загид. К чему дядя Ихлас клонит?..
– Но мы в нашем селе живем только по мусульманским законам, – твердо отвечаю я.
Дядя Ихлас кивает:
– Да, Салихат, именно этих слов я и ждал от тебя. Но если ты правоверная мусульманка, как могла пуститься в такой путь одна, без сопровождения? Как могла оставить своих детей? Твой отец живет через две улицы от тебя, ты могла подождать, пока он вернется домой, и пойти к нему за советом. Он самый близкий твой родственник, если не считать братьев твоей покойной матери, которые неизвестно, вернутся ли когда-нибудь на родину, а может быть, уже где-то и сгинули. Отец имеет полное право отказать тебе в помощи, если посчитает, что тебе лучше делать так, как решила твоя новая семья, а точнее, – Загид как глава семьи. Вернется Джамалутдин или нет – покажет время, а там пусть они разбираются между собой. Твое дело – покориться воле мужчины, который в данный момент несет за тебя ответственность. Раньше это был твой отец, потом – муж, а теперь пасынок, и, даже если он говорит вещи, которые кажутся тебе неправильными, ты должна принять его волю. Если Загид не прав, он будет держать ответ перед Аллахом. Но ты в любом случае будешь держать перед Ним ответ, ибо нарушила главную добродетель мусульманки: послушание.
Некоторое время дядя Ихлас молчит, давая мне возможность осмыслить его слова. Наконец продолжает:
– Я пока не решил, что с тобой делать. В любом случае, пока ты останешься здесь, в этой квартире. Сейчас в городе твой отец, завтра я свяжусь с ним и…
– Ай, нет! – вскрикиваю я. – Прошу, пожалуйста, Ихлас-ата, не говорите отцу!
– Это почему же? Ты, вроде, сама пошла в его дом, не зная, что он уехал. Ведь шла, чтобы рассказать, чтобы помощи попросить, так, да?
