Я потом долго плакал, спрятавшись на первом этаже под лестницей, пока какая-то старшеклассница, сжалившись, не дала мне маленького глиняного человечка с ручками и ножками из пружинок. Не знаю уж, получил Боренька Заурих золотую медаль или нет… Да и мне, честно говоря, на это наплевать. Так обидеть ребенка на пороге жизни! У меня от этого воспоминания до сих пор губы дрожат… Когда я стану выпускником, когда придет время моего «последнего звонка», обязательно куплю первоклашке самый наилучший подарок, на какой только у меня хватит денег!
28. Бабушка-троечница
А Вовка Петрыкин, уверенно шедший на серебряную медаль, срезался на выпускном экзамене по физике, да еще в присутствии инспектора РОНО, и вот уже второй месяц он лежит носом к стенке, ни с кем не разговаривает, не хочет учиться, говорит: «Пойду в армию и брошусь на амбразуру!»
Мне его жалко! Он так старался! И все ему в этом помогали. Дядя Витя, чтобы не мешать будущему медалисту готовить уроки, приделал к телевизору специальный наушник и смотрел футбол с выключенным звуком, беззвучно крича: «Г-о-о-о-о-л!» Другие передачи тетя Валя вообще запретила, мол, Володеньке мелькание экрана мешает сосредоточиться. Мой друг Мишка бегал на мультики к нам или к Петьке Коровякову. А вот мне все нипочем, я, например, способен одновременно кушать, делать уроки, коситься в телевизор, читать Жюля Верна и думать о Шуре Казаковой. Тимофеич может орать «Сапожники! Судью на мыло!», даже швырять тапочки в экран, мне и это нисколько не мешает. Но Вовка Петрыкин, несмотря на такие тепличные условия и вечную зубрежку, схватил «пару» по физике и скис. Слабак!
…Под букварем лежала тонкая (за две копейки) тетрадка для письма ученицы 1-го класса «Б» 348-й школы Анны Полуяковой, моей бабушки. Теплея сердцем, я перелистал страницы. Сначала шли, как и положено, неумелые палочки, крючочки, петельки, кружочки… За ними следовали детские каракули, отдаленно напоминающие русские буквы: перекошенное «А» с кривой перекладиной, уродливое «Б», похожее на объевшегося бегемотика, чудовищное «В», смахивающее на волдыри, а «Г» можно было принять за охромевшее «П»… С чем сравнить букву «Я», даже и не знаю… Головастик с двумя хвостиками, пожалуй…
Потом на страницах замелькали слова: «Мама», «Папа», «Миша», «Аня», «Клава», «Юра»… Неровные, корявые, не совпадающие по наклону с частыми линейками, буквы то и дело заезжали за поля или утопали в кляксах. Как результат внизу каждой страницы стояли: красная «тройка» с минусом и моя старательная подпись с завитушкой, как у Ольги Владимировны. Двоек бабушке я не ставил из уважения к возрасту.
…В 4 классе на уроке истории СССР Ольга Владимировна рассказывала, что при царе Россия была самой темной, необразованной страной, мало кто из народа умел читать и писать. Зато после революции сразу началась массовая ликвидация безграмотности – ликбез. Народным учителям по призыву партии всячески помогали комсомольцы и пионеры, в результате Советский Союз стал самой передовой страной всеобщей грамотности. Теперь даже в любой отдаленной избе при свете лампочки Ильича колхозники с интересом читают газеты, журналы и книги, переворачивая страницы не холеными барскими ноготками, а суровыми пальцами, покрытыми трудовыми мозолями, как выразился писатель Паустовский. Понятно?
Я поднял руку.
– Юра, ты хочешь спросить? – удивилась Ольга Владимировна. – По-моему, все и так ясно.
– Нет, не все.
– Ну, спрашивай!
– Если у нас всеобщая грамотность, почему тогда мои бабушки не умеют читать и писать?
– Обе?
– Обе.
– Странно. Где они живут?
– В Москве.
– Вот как?!
Класс обидно захихикал и стал перешептываться. Вовка Соловьев покрутил пальцем у виска, явно намекая на слабоумие всего нашего семейства, а Шура Казакова глянула на меня с томным разочарованием.
– И ничего смешного тут нет! – одернула хохотунов Ольга Владимировна. – Да, в данном конкретном случае мы имеем дело с пережитками прошлого, а они еще цепко держатся за нашу действительность. Думаю, Юра, не только твои бабушки остались неграмотными…
– Но вы же сказали, «всеобщая грамотность»!
– Всеобщая, Юра, не значит поголовная, – чуть покраснев, не сразу ответила учительница. – Ребята, у кого еще бабушки с дедушками неграмотные?
Стало тихо, потом послышались перешептывания, одноклассники смущенно переглядывались, не решаясь признаться в семейной отсталости. Наконец поднялись три осторожные руки.
– Вот видите, ребята! И ничего тут стыдного нет. Объясняется все просто: при царе бедному человеку получить образование было трудно и некогда, он работал с утра до вечера. А потом все силы на борьбу уходили. Революция. Гражданская война. Восстановление. Опять война. Опять восстановление…
– А потом? – спросил кто-то.
– Потом муж, семья, дети, хозяйство… Не до учебы, – тяжело вздохнула Ольга Владимировна. – Думаете, легко в сорок лет за парту садиться? Я вот тоже хотела после техникума педвуз окончить, но так и не собралась… Ладно! Поднимите еще раз руки, у кого есть в семье неграмотные!
Рук оказалось даже больше, чем прежде. Ольга Владимировна внимательно пересчитала и записала на бумажке, а потом торжественно к нам обратилась:
– Но вы, ребята, как пионеры, должны помочь своим неграмотным бабушкам и дедушкам! Научите их хотя бы читать по складам и писать. Стыдно ведь! Наши герои Землю облетели, а кто-то из советских людей даже элементарной грамоты до сих пор не знает, вместо подписи ставит крестик! Считайте, это вам задание на летние каникулы!
Вернувшись домой, я отыскал в письменном столе свой букварь и чистые тетрадки с частыми линейками, оставшиеся с 1-го класса. Начать «ликбез» я решил с бабушки Мани, которая ни в чем мне никогда не отказывала, даже разрешала в раннем детстве играть ее янтарным ожерельем. Когда мы в очередной раз приехали в гости на Овчинниковскую набережную, я увязался за бабушкой на кухню, дождался, пока она посадит в жаркую духовку «чудо» с кексом, и заявил:
– Ты должна научиться читать и писать!
– Зачем, внучок?
– Как зачем? – опешил я. – Космонавт Леонов в космос вышел, а ты вместо подписи крестик ставишь!
– Почему крестик? За пенсию я всегда сама расписываюсь. Меня еще Илья Васильевич, царствие ему небесное, выучил.
– А читать?
– Не успел. Потом Лида с Валей приставали, буквы показывали, да без толку. Если Господь памяти хорошей не дал, где же ее взять?
– Бог тут ни при чем! Давай еще раз попробуем! Станешь грамотной, будешь газеты и книги читать!
– Газеты мне Жоржик читает, а книжки по радио каждый день передают. Я носочек тебе вяжу и слушаю… Ну-ка, Юрочка, отойди, кекс посмотрю, не пригорел бы!
