Роджер Уильямс, основатель одной из первых свободных общин на территории, ныне известной как Род-Айленд. Его еретические взгляды оказали огромное влияние на Мильтона и Локка, хотя Уильямс пошел намного дальше, создав современную доктрину отделения Церкви от государства, столь активно оспариваемую даже в странах с либеральной демократией.
Как часто бывает, то, что казалось поражением, способствовало делу борьбы за свободу и права. Вскоре после казни Вейна Карл II даровал королевскую грамоту плантациям на Род-Айленде, провозгласив «демократическую» форму правления и добавив, что правительство может одобрить свободу совести для папистов, атеистов, иудеев, турок и даже для квакеров, одной из самых гонимых и внушающих страх сект, появившихся в те бурные времена
[200]. Для обстановки тех лет все это было просто поразительно.
Несколько лет спустя, в 1679 году, Хартия вольностей была дополнена законодательным актом Хабеас корпус, который официально носил название «Акт о лучшем обеспечении свободы подданного и о предупреждении заточений за морями». Конституция США, немало позаимствовавшая из английского общего законодательства, утверждает, что «предписания акта Хабеус корпус не будут упразднены», разве что в случае бунта или вторжения. По единодушному решению, Верховный суд США постановил, что гарантированные этим актом права «основатели Американской республики считали высшим залогом свободы». Все эти слова должны находить отголоски и в наши дни.
Вторая хартия и общественные лесные угодья
Значение второго документа, Лесной хартии (1217 год), на сегодняшний день представляется не менее глубоким, а может, и больше соответствующим текущему моменту, о чем Питер Лайнбо сообщил в своей вдохновенной, подкрепленной множеством документов истории Хартии вольностей и ее дальнейшей судьбы
[201]. Лесная хартия настаивала на защите общественных лесных угодий от посягательств извне. Эти угодья давали простолюдинам средства к существованию: еду, дрова, материалы для строительства и все необходимое для жизни. С принятием Хартии лес больше не был непроходимыми дебрями. За ним сообща ухаживали, его богатства были доступны всем, их хранили для потомков – сегодня этим в основном занимаются лишь народы, которым грозит вымирание.
Лесная хартия ограничивала приватизацию: нельзя присвоить то, что не принадлежит тебе по закону. Суть этих проблем изложена в легендах о Робин Гуде (неудивительно, что популярный в 1950-х годах телесериал писали голливудские сценаристы, внесенные в черные списки за левые убеждения
[202]). Однако к XVII веку Хартия стала жертвой становления товарной экономики, капиталистических методов и морали. Угодья, предназначенные для совместного использования и пропитания, перестали пользоваться защитой, и права простых людей сократились. Понятно, что бедным людям это не могло понравиться. В Боливии, например, попытка приватизировать воду привела к восстанию, в результате которого к власти впервые за всю историю пришло большинство, представленное коренными жителями страны
[203]. Но есть и обратные примеры. Всемирный банк вынес решение о том, что транснациональная корпорация Pacific Rim может подать в суд на правительство Сальвадора за попытки защитить свои недра и народ от добычи золота, наносящей огромный ущерб окружающей среде. Экологические ограничения грозят компании потерей прибылей, а это преступление, за которое при режиме инвестиционных прав, ошибочно названном «свободной торговлей», следует наказание
[204]. В ряде случаев борьба бывает чрезвычайно жестокой, как на востоке Конго, где в последние годы было убито несколько миллионов человек, и все ради ископаемых, используемых для производства мобильных телефонов и других товаров, ну и, разумеется, ради огромных барышей
[205].
Капиталистические методы и мораль принесли с собой радикальный пересмотр отношения к общему достоянию и самой его концепции. Господствующую ныне точку зрения на сей счет выражает влиятельный аргумент Гаррета Хардина о том, что «свобода в отношении общего достояния несет нам всем разорение». Эта известная «трагедия общего достояния» звучит так: что не принадлежит никому, разрушается личной жадностью»
[206].
Международным аналогом Земельной хартии стала «концепция ничейной земли», повсеместно используемая для оправдания изгнания, а то и вовсе и уничтожения коренного населения колонизаторами-поселенцами. Свои действия отцы-основатели Американской республики описывают порой с раскаянием, но только после свершившегося факта. В соответствии с этой полезной доктриной, индейцы не обладали правами на собственность, потому что были всего лишь кочевниками среди дикой природы. Следовательно, колонисты своим упорным трудом могли создать ценности там, где не было ничего, за счет коммерческой эксплуатации этой самой «дикости».
Колонисты прекрасно знали о том, что Корона и парламент одобрили тщательно проработанные процедуры торговых сделок, но потом, когда эти «злобные создания» – индейцы – воспротивились собственному уничтожению, эти процедуры в принудительном порядке были отменены.
Доктрину «ничейной земли» нередко связывают с именем Джона Локка, хотя на этот счет есть немало сомнений. Как колониальный администратор, он понимал, что происходит, поэтому приписывать ему авторство этой концепции оснований нет, что убедительно доказали современные научные исследования, особенно работа австралийского ученого Пола Конкорана. (К слову, наиболее жестоко эта доктрина использовалась в Австралии
[207].)
