Здесь было бы безнравственно упоминать Женевские конвенции (чего не делает в своем обзоре и Times) как основу нынешнего гуманитарного права: они запрещают «осуждение и применение наказания без предварительного судебного решения, вынесенного надлежащим образом учрежденным судом, при наличии судебных гарантий, признанных необходимыми цивилизованными нациями»
[226].
Самым известным случаем убийства по решению исполнительной власти стала ликвидация Усамы бен Ладена, который, беззащитный, в обществе одной лишь жены, сначала был схвачен отрядом из семидесяти девяти «морских котиков», а затем уничтожен. Кто бы что о нем ни думал, он был подозреваемым, и не более того. С этим согласилось даже ФБР.
Восторги в США выплескивались через край, но возникло несколько вопросов о слепом отрицании принципа презумпции невиновности, особенно когда суд вряд ли возможен. Такой подход подвергся резкой критике. Самыми интересными в этом отношении стали слова уважаемого леволиберального политического комментатора Мэттью Иглесиаса, объяснившего, что «одна из функций международного институционального порядка как раз и сводится к тому, чтобы легитимизировать использование летальной военной силы западными странами», поэтому «поразительно наивно» предполагать, что Соединенные Штаты подчинятся международному законодательству или выполнят какие-либо иные условия, на которых мы так неукоснительно настаиваем, когда имеем дело со слабыми»
[227].
Против убийств, агрессии, кибервойны и других действий, которые Священное государство предпринимает на службе человечеству, выдвигаются, по всей видимости, только тактические возражения. И то, что традиционные жертвы относятся к этим вопросам иначе, свидетельствует лишь об их нравственной и интеллектуальной отсталости. А на редкого критика Запада, который никак не может понять этих фундаментальных истин, можно не обращать внимания и даже называть «дураком», объясняет Иглесиас, и здесь он имеет в виду не кого-то, а меня, и я с радостью признаю свою вину.
Список террористов, подготовленный исполнительной властью
Скорее всего, самым поразительным покушением на основы традиционных свобод является малоизвестное разбирательство по иску, поданному администрацией Обамы в Верховный суд, – «Холдер против Гуманитарного законопроекта». Этот проект был отвергнут по той причине, что он якобы оказывал «существенную поддержку» боевикам из Рабочей партии Курдистана (РПК). Эта партия уже много лет сражается за права курдов в Турции и внесена в подготовленный исполнительной властью список террористов. Под «существенной поддержкой» имеются в виду юридические рекомендации. Формулировку вынесенного решения можно применять достаточно широко, например в отношении дискуссий и научного поиска, и даже в отношении совета партии придерживаться политики ненасилия. Критики, опять же, почти не было, но даже те, кто с ней все-таки выступил, признавали законность государственного списка террористов, то есть произвольного решения исполнительной власти, решившей не прибегать ни к каким юридическим процедурам
[228].
Одним из самых кошмарных примеров использования этого списка являются пытки людей в Сомали. Сразу после терактов 11 сентября 2001 года Соединенные Штаты закрыли в этой стране благотворительную организацию «Аль-Бакараат» под тем предлогом, что она финансировала терроризм
[229]. Это «достижение» приветствовалось как огромный успех в «войне с террором». Зато снятие Вашингтоном всех обвинений как несущественных год спустя прошло практически незамеченным.
По данным ООН, «Аль-Бакараат» отвечала за половину из 500 миллионов долларов, пересылаемых ежегодно в Сомали, что «больше, чем страна получает от любого другого сектора экономики, и в десять раз превышает объем получаемой ею иностранной помощи»
[230]. Кроме того, эта благотворительная организация управляла несколькими компаниями в стране, и все они потерпели крах. Ибрагим Уард, один из ведущих академических ученых и специалистов по проводимой Бушем «финансовой войне с террором», заключает, что помимо разрушения экономики этот легкомысленный удар по и без того слабой стране «мог сыграть роль в становлении исламского фундаментализма» – еще одного хорошо знакомого последствия «войны с террором»
[231].
Сама идея того, что государство имеет право выносить категоричные суждения без всяких проверок, является серьезным наступлением на Хартию вольностей, как и убежденность в том, что она не вызовет особых дискуссий в обществе. Если общество, несколько лет назад ступившее на путь нарушения Хартии, будет идти по нему и дальше, то о том, какое будущее ждет права и свободы, можно будет только гадать.
Кто посмеется последним?
И еще пара заключительных фраз о Лесной хартии. Ее цель заключалась в защите общего достояния как источника существования людей от внешних посягательств – сначала от короля, потом от приватизации хищническими корпорациями и сотрудничающей с ними государственной властью, причем это сотрудничество постоянно набирало обороты и щедро вознаграждалось.
Прислушавшись сегодня к голосам с глобального Юга, мы можем узнать, что «превращение общего достояния в частную собственность путем приватизации окружающей среды, о которой раньше заботились все сообща, является одним из механизмов, с помощью которых неолиберальные институты выдергивают хрупкие нити, соединяющие воедино африканские народы. Политика превратилась в прибыльное предприятие, в котором каждый думает главным образом об отдаче вложений, а не о том, какой можно внести вклад в восстановление разрушенной окружающей среды, общества и страны. Одно из “преимуществ”, которые дали континенту программы структурного регулирования, заключается в широком распространении коррупции». Это слова нигерийского поэта и общественного деятеля Нним-мо Бассея, председателя влиятельной международной группы «Друзья Земли», он высказал их в своей книге «Сварить континент», являющейся разительным разоблачением разграбления Западом богатств Африки
[232].
