Бывший президент Венесуэлы Уго Чавес – напомню, что он был для всего Запада предметом глумления и ненависти, – навлек на себя шквал насмешек, назвав на Генеральной Ассамблее ООН «дьяволом» Джорджа Буша-младшего. Он там произнес весьма интересную речь. Венесуэла – крупный производитель нефти, которая обеспечивает практически весь внутренний валовый продукт страны. И Чавес, предупредив об угрозах чрезмерного использования ископаемых углеводородов, призвал производителей и потребителей нефти собраться вместе, чтобы выработать меры по снижению эксплуатации месторождений
[320]. Для производителя нефти это было поразительно. В жилах Чавеса текла немалая часть индейской крови, он вышел из среды аборигенов. Этот человек действительно совершал смешные поступки, которые живо обсуждались, но о том, что он думал о будущем, никто ничего не говорил.
Стало быть, на одном полюсе у нас коренное население и племенные общины, пытающиеся остановить скатывание к катастрофе. На другом – богатейшие страны, такие как Соединенные Штаты и Канада, безудержные в стремлении как можно быстрее уничтожить окружающую среду. В отличие от Эквадора и Венесуэлы, они хотят извлечь из земли все углеводороды, вплоть до последней капли, причем с максимальной скоростью. В США обе политические партии, как и средства массовой информации, с огромным энтузиазмом предвкушают «сто лет энергетической независимости» Штатов. Сама по себе концепция «энергетической независимости» лишена смысла, но мы об этом говорить не будем. Имеется в виду следующее: у нас будет сто лет, чтобы по максимуму извлекать ископаемые углеводороды и вносить вклад и уничтожение мира.
И так происходит практически везде. Надо признать, что, когда речь заходит о развитии альтернативных источников энергии, Европа в этом направлении что-то да делает. А Соединенные Штаты, самое богатое и самое могущественное государство за всю мировую историю, не имеет государственной политики, направленной на ограничение добычи ископаемых углеводородов, и даже не ставит перед собой цели развивать возобновляемые источники энергии. И не потому, что этого не хочет население; в своей озабоченности проблемой глобального потепления простые американцы очень близки к международным нормам. Любые изменения блокируют институциональные структуры. Изменений не желает бизнес, выступающий с очень сильных позиций в определении политики, и в итоге мы получаем колоссальный разрыв между общественным мнением и тем, что получаем.
Вот что увидел бы историк будущего, если таковые еще останутся.
Еще он мог бы почитать нынешние научные журналы. Почти любой, который вы откроете, будет содержать более мрачное по сравнению с предыдущим пророчество.
Серьезнейшая проблема – ядерная война. Давно известно, что первый удар со стороны крупной державы, даже если предположить, что он останется безнаказанным, наверняка уничтожит цивилизацию. Хотя бы потому, что за ударом последует ядерная зима. Об этом можно прочесть в «Бюллетене ученых-атомщиков»; на сей счет наблюдается полное понимание. Так что опасность всегда была больше, чем мы полагали.
Относительно недавно мы отметили пятидесятилетнюю годовщину Кубинского ракетного кризиса. Мир был на волосок от гибели, хотя тот случай далеко не единственный. Но наихудший аспект событий 1962 года в некотором смысле заключается в том, что никто так и не извлек уроков. В 1973 году государственный секретарь Генри Киссинджер объявил высший уровень боеготовности ядерных сил. Для чего? Так он хотел предупредить русских, чтобы они не вмешивались в арабо-израильскую войну, в частности после того, как разрешил Израилю нарушить режим прекращения огня, достигнутый при участии Соединенных Штатов и России. К счастью, ничего не случилось.
Еще через десять лет страной руководил Рональд Рейган. Обосновавшись в Овальном кабинете, он, при поддержке своих советников, приказал самолетам ВВС периодически нарушать воздушное пространство СССР, чтобы таким образом извлечь сведения о системах оповещения русских; операция получила название «Опытный лучник»
[321]. По сути своей это была имитация атак. Русские до конца не понимали, как на них отвечать, и некоторые высокопоставленные чиновники даже считали их шагом к реальному удару. К счастью, реакции не последовало, хотя к последней черте мир подошел очень и очень близко. Ничего не изменилось и сейчас.
Что делать с иранским и северокорейским ядерными кризисами
Ядерная тема постоянно фигурирует в качестве передовиц новостных изданий, когда речь заходит об Иране и Северной Корее. Возможности преодолеть эти кризисы есть, во всяком случае, стоит попробовать.
Возьмем, к примеру, Иран, который на Западе – но не в Азии и не в Арабском мире – считается главной угрозой миру во всем мире. Для Запада это стало навязчивой идеей, и тому есть свои причины, которые было бы любопытно рассмотреть, но здесь я не буду этого делать. Так есть ли способ справиться с величайшей угрозой миру во всем мире? По сути, даже несколько. Один из них, очень даже здравый, был предложен на встрече неприсоединившихся стран, состоявшейся в 2013 году в Тегеране. Если копнуть, он воспроизводит предложение, одобренное Генеральной Ассамблеей ООН и выдвигавшееся уже несколько десятилетий, в первую очередь Египтом.
Это предложение сводится к созданию в регионе зоны, свободной от ядерного оружия. Ответа на все вопросы такое решение не даст, но все же будет очень и очень значимым шагом вперед. И что же? В декабре 2012 года в Финляндии под эгидой ООН должна была состояться международная конференция с целью попытаться претворить такой план в жизнь. В начале ноября Иран согласился приехать на эту встречу. И через пару дней Обама ее отменил, назвав неподходящим время для проведения
[322]. Европейский парламент обнародовал заявление, призвав продолжать начатый процесс, его примеру последовали и Арабские государства, но из этого так ничего и не вышло.
Та же самая ситуация и в Северо-Восточной Азии. Северная Корея, вполне вероятно, самая безумная в мире страна. Но есть смысл попытаться понять, что же происходит в головах у людей, когда они совершают безумные поступки. Почему они ведут себя именно так, а не иначе? Давайте поставим себя на их место. Представьте, что вашу страну, как Корею во время войны начала 1950-х годов, разрушила почти до основания огромная сверхдержава, которая при этом еще и злорадствовала по поводу результата своих действий. Северокорейские лидеры, скорее всего, читали выходившие в этой сверхдержаве военные издания, где говорилось, что, поскольку в Северной Корее разрушено уже все, теперь самолеты будут бомбить плотины, обеспечивающие снабжение водой целого народа, а это, между прочим, военное преступление из числа тех, за которые в Нюрнберге вешали. Читали они и восторженные описания того, как это щекочет нервы: глядеть воду, затопляющую долину, и на «азиатов», бегущих стремглав, чтобы выжить
[323]. Газеты и журналы восторгались бедствиями, которыми война обернулась для корейцев, – ужасами, превосходящими любое воображение. Это означало гибель урожая риса, то есть голод и смерть. Ах, как прекрасно! В нашей памяти это не сохранилось, зато сохранилось в памяти у них.
