Глава 17
К такому меня жизнь, признаться, не готовила. Таинственный заговор, который пока что оказывался не по зубам даже всемогущему Третьему отделению, не только угрожал моей семье извне — но и, похоже, уже подтачивал род Горчаковых изнутри.
Если Воронцова не соврала. Если Миша не выполнял какое-нибудь секретное поручение деда — вроде моего, только в сотни раз сложнее и опаснее.
Или если сам дед не вел какую-нибудь игру, о которой я при всем желании не смог бы догадаться. В конце концов, в его поступках уже не раз находилось двойное дно…
И кто сказал мне, что не может быть и третьего? Что за не самой удачной партией по разгрому тайных врагов, которую я неосторожно сорвал, не скрывается другая — беспроигрышная и блестяще выверенная? В которой вся шумиха вокруг Воронцовых была лишь отвлекающим маневром, призванным оттянуть внимание от по-настоящему важного. Спектаклем, предназначенным для Багратиона. Или самой государыни Императрицы. Или древних Одаренных с Дроздовым во главе.
Или вообще кого угодно. В том числе даже для меня… А почему нет? Я уже пошел против деда, уже успел продемонстрировать верность короне и государству. И — чего уж там — некоторую лояльность главе Третьего отделения лично. Получил из рук Багратиона орден. И если дед каким-то образом догадывался о моем происхождении… или знал наверняка?
В конце концов, именно он отправил меня на поиски дочери Колычева, где меня поджидал убийца с «глушилкой» магии.
Нет, не может быть!
— Выдохни, Горчаков… — пробормотал я, сжимая вспотевшей ладонью цилиндрик из прохладного металла. — Даже если ты и не Горчаков — выдохни!
Такси появилось чуть ли не сразу — будто поджидало где-то за углом. Прямо до Фонтанки я не поехал — попросил остановить за пару улиц и на всякий случай еще минут десять петлял по дворам. Вряд ли кто-то мог следить за мной от училища или поджидать на набережной неподалеку — но мало ли…
В конце концов, мне прямо сказали, что появляться здесь не следует.
Но — надо. Дед слишком далеко, и к разговору с ним я не готов… пока не готов. Не сейчас. Чуть позже — когда сам пойму хоть что-то. В конце концов, чтобы обвинять в измене родного брата, неплохо бы иметь что-то посерьезнее слов перепуганной женщины. Пусть не доказательства — их все равно неоткуда взять — но хотя бы…
Уверенность?
Да, пожалуй, так. Ее мне как раз и не хватало. Миша, конечно, никогда не блистал ни выдающимся умом, ни какой-то особенной привязанностью к братьям. Но спутаться с теми, кто убил Костю?..
Неважно. Сейчас у меня есть и другие дела. Пусть не посерьезнее, но те, что я хотя бы смогу закончить до того, как дежурный обер на рассвете поднимет роту и обнаружит в дортуаре одну пустующую койку.
Конечно же, если повезет… Но я почему-то твердо знал, что тот, кто мне нужен, сейчас где-то здесь.
Но не на своем законном месте.
Потому что как раз его занял я, проникнув в святая святых тайной полиции. Не через парадный вход, а скрытно, как вор, под покровом ночной темноты. Невидимый ни для человеческих глаз, ни для чутья Одаренного, ни даже для самых крутых магических «сигналок» и охранных заклятий.
Я уселся прямо в начальственное кресло. Дурацкий, откровенно хулиганский и даже ребяческий жест — но мне почему-то хотелось встретить хозяина кабинета именно так. Но когда за дверью раздались шаги — тяжелые, будто усталые, какими им и положено быть в три часа ночи — я на всякий случай чуть втянул голову в плечи.
Сейчас начнется.
— Саша?! Да какого?..
На ладони Багратиона вспыхнуло — и тут же погасло — боевое заклятье запредельной мощи. Не Горыныч или Свечка: такое запросто обратило бы меня в пепел — а заодно прожгло бы и в стене аккуратную круглую дырку.
Но глава Третьего отделения умел соображать быстро — даже быстрее, чем лупить убойной магией. А настольная лампа давала хоть и немного света — но все же вполне достаточно, чтобы разглядеть лицо того, кто уселся в кресло за столом.
— Потрудись объясниться. — Багратион устало вздохнул и прикрыл за собой дверь. — Но для начала скажи, как ты вообще сюда попал. Если нашу защиту может вскрыть несовершеннолетний, местных дармоедов пора отправлять на пенсию.
— Ваши люди не виноваты, — отозвался я. — Уж поверьте, ваша светлость… И позвольте начать с самого начала.
— Позволяю. — Багратион махнул рукой. — Только постарайся не затягивать. Я все еще надеюсь сегодня поспать хоть бы час или два.
Не знаю, чего светлейшему князю стоило держать себя в руках — но он держал. Так, что я даже не пытался пробиться сквозь его внешнюю невозмутимость… А может, Багратион действительно не так уж и удивился. В конце концов, за годы службы в тайной полиции наверняка видишь что-то посерьезнее, чем один не в меру талантливый и прыткий князенок.
— Сегодня утром в доходном доме на Старо-Пороховской дороге убили человека, — начал я. — Вам об этом что-нибудь известно?
— В Петербурге кого-то убивают каждый день. — Багратион сложил руки на груди. — Особенно в дешевых доходных домах на окраине. И если ты думаешь, что я должен читать все отчеты от городовых — подумай еще.
— Не думаю. — Я пожал плечами. — Но этот случай, как вы понимаете, особый. Этот человек пытался убить меня. Мне пришлось защищаться… Но и это едва ли покажется вам интересным.
— Покажется, — буркнул Багратион. — Продолжай.
— Перед тем как стрелять в меня, убийца сначала пытал, а потом задушил проводом от радиолы девушку. Которая совершенно случайно оказалась незаконнорожденной дочерью уже известного вам… персонажа. — Я откинулся на спинку кресла. — Сергея Ивановича Колычева.
Багратион не ответил — но по его молчанию я понял, что и об этом его светлость не знал ничего.
— Заговоры в армии, убийство князя среди бела дня… — нарочито-задумчиво проговорил я. — А теперь еще одно покушение — и вам об этом даже не сообщили. Похоже, дела у Третьего отделения собственной канцелярии ее величества не очень. Не правда ли, ваша светлость?
— Если бы дела шли хорошо, мне не пришлось бы просить помощи у несовершеннолетнего. За последний месяц я потерял шестерых агентов, Саша… Шестерых! И заменить их попросту некем. — Багратион сердито сверкнул глазами — но тут же взял себя в руки. — А работы становится только больше. И если ты знаешь, как исправить все это за неделю — будь любезен! А я с радостью навсегда уступлю тебе кресло, которое ты так кстати занял.
Мне вдруг стало стыдно. Конечно, Багратион взвалил на меня кое-какие вопросы, не спрашивая, и я в каком-то смысле чувствовал за собой моральное право отыграться — хотя бы таким дурацким способом… но явно перегнул палку. В конце концов, передо мной не однокашник из училища и даже не родственник.
Но это не точно.
— Прошу меня извинить. — Я поднялся и вышел из-за стола. — Мне не стоило…
