Интересно, а я-то… чем заслужил?
— Его возраста? — переспросил я. — Сколько же Дроздову лет?
— Могу только догадываться. — Багратион пожал плечами. — Скажу одно: когда твой дедушка был не старше тебя, Дроздов уже выглядел точно так же, как сейчас.
Мне вдруг стало… нет, не страшно — но как-то неуютно: привычный мир дал трещину, в которую настойчиво полезло немыслимое. Неизведанное — и потому скорее опасное, чем просто любопытное. Нет, конечно, я всегда знал, что Одаренные живут дольше простых смертных — даже дедовы почти сто лет среди дворянского сословия едва ли кого-то бы удивили. Но такое?.. По всему выходило, что Дроздову стукнуло как минимум полтора века. Или даже больше — и тогда наверняка старик застал Императора Александра… и даже самого Наполеона Бонапарта. А заодно и накопил за эти годы столько силищи…
Неудивительно, что даже дед предпочитает с ним не спорить.
— А сколько вообще живут Одаренные? — Мой голос неожиданно для меня самого вдруг зазвучал тихо… и даже как-то сдавленно. — Ну… самое долгое?
— Очень надеюсь однажды проверить, — усмехнулся Багратион. — Но пока — даже не могу представить. Старшая когорта умеет хранить секреты… Даже от меня или твоего деда.
— Вот как… — Я на мгновение замялся, но потом все-таки спросил: — Как выдумаете — среди них есть те, кто лично знал Петра Великого?
— Не имею даже малейшего представления, — признался Багратион. — И именно поэтому допускаю любой из возможных вариантов.
Я только молча кивнул — слова закончились. Светлейший князь из Третьего отделения кое-что объяснил мне, показал… небольшую, но все-таки часть истинной картины мира, о которой я раньше даже не задумывался. Приоткрыл если не тайны дворянского общества, то уж точно те вещи, о которых наверняка не принято говорить вслух.
Старая аристократия: князья с родовыми Источниками. Новое, Петровское дворянство: графские семьи — или простолюдины без Дара, которым посчастливилось получить титул или хотя бы высокий чин — а заодно и обзавестись весомым капиталом. И древние Одаренные, которым плевать и на чин, и на титул, и, похоже, даже на происхождение. Могучие старцы, способные поспорить и с князьями, и с новоиспеченными аристократами. Скрытая третья сила.
А может, есть еще и четвертая? И сколько их на самом деле в мире, который я до шестнадцати с половиной лет считал простым и понятным?
— Что, сложно? — Багратион прищурился и чуть склонил голову на бок. — Не укладывается в голове?
— Вроде того, — вздохнул я. — А ведь я наверняка не знаю и десятой доли того, чего стоило бы знать… по-хорошему.
— Всему свое время. Тебе пока нет даже семнадцати лет. Но затягивать действительно не стоит. — Багратион снова приоткрыл ящик стола и заглянул внутрь. — Уже скоро ты обретешь тот уровень силы Дара, с которым оставаться в стороне от некоторых событий попросту невозможно.
— И вы хотите, чтобы в нужный момент я был за вас?
— За государство. — Багратион сдвинул брови. — Не забывай об этом, Саша. Я не собираюсь терпеть, что кто-то имеет наглость расстрелять князя, наследника рода и члена Госсовета среди бела дня прямо у дома. И если ты желаешь мне в этом помочь — милости прошу.
В голосе его светлости ненавязчиво зазвенел металл. То ли аудиенция подходила концу… То ли к концу подходило желание Багратиона объяснять что-то самонадеянному (если не сказать — наглому) юному князю. Надо отдать должное — верховный жандарм Империи не пожалел времени на беседу. Не увещевал, не заставлял, не требовал и уж тем более не приказывал. Ненавязчиво подталкивал к… нужным мыслям — но не более. Да и крыть мне было, в общем, нечем: с Багратионом или без, я все равно собирался отыскать тех, кто убил Костю и едва не втянул в войну мою семью.
Найти и уничтожить. С законным и справедливым судом государыни Императрицы и всего дворянского общества… или без такового — если придется.
— Я желаю помочь вашей светлости, — твердо проговорил я. — Но пока не очень понимаю, что для этого следует делать.
— Пока — ничего. — Багратион улыбнулся одними уголками губ. — Некоторые вещи не требуют суеты… а порой и вовсе ее не терпят. Все просто, Горчаков-младший. Живи, носи юнкерскую форму с честью… учись. Меньше говори, больше слушай — и не забывай смотреть по сторонам.
— Звучит не так уж сложно, — отозвался я.
— Именно. И вот еще. — Багратион на мгновение задумался — будто сомневался в чем-то — но потом засунул руку в открытый ящик стола. — Держи.
Перстень. Из блестящего желтого металла. Вряд ли латунь — скорее уж самое настоящее золото. Даже не взяв неожиданный подарок в руки, я понял, что он точно будет мне великоват… Да и какая разница? Такие украшения уж точно не следует носить открыто.
Массивную печать украшал тонкой работы щит с двуглавым имперским орлом, за которым расположились два скрещенных меча. Эмблема Третьего отделения. Непростая вещь… была бы непростая, даже окажись она просто куском металла с символом тайной полиции.
Но Багратион дал мне нечто большее. Я чуть ли не полминуты вглядывался в изящный контур плетения. Легкий, почти незаметный в толще материала перстня. Он едва ли предназначался защитить меня, сработать маячком — или наоборот, атаковать врагов. Силы я почти не почувствовал — зато мастерства было хоть отбавляй. Тонкий и сложный магический вензель не имел какой-то особенной и значимой функции — зато однозначно указывал на ранг, мастерство… пожалуй, даже на саму личность владельца.
Надежнее, чем подпись.
— Это украшения… скажем так, откроет некоторые двери. И поможет убедить некоторых людей. — Багратион сдвинул брови. — Но ты должен понимать…
— …что не следует размахивать им направо и налево, — кивнул я. — А лучше вообще никогда и никому не показывать. Использовать на собственное усмотрение в крайних случаях, когда все прочие меры уже испробованы.
— Если бы хоть четверть из моих людей были бы такими же догадливыми, как ты, Саша, — Багратион протяжно вздохнул, — у государства бы уже давно не осталось врагов. Как внутренних, так и внешних… А теперь ступай. Не хватало еще доказывать твоему дедушке, что я вовсе не похитил тебя и не держу в застенках.
— Дедушка… — вспомнил я. — Сколько из того, о чем мы сегодня говорили, я могу рассказать своей семье?
Не то, чтобы я действительно собирался соблюдать какую-то особенную секретность. Но вопрос все-таки задал.
— Ровно столько, сколько посчитаешь нужным. Решай сам. Думаю, это тебе вполне по силам.
Вполне.
Уже открывая дверь кабинета, я обернулся. Багратион снова взялся за перо, но к работе еще не вернулся — смотрел прямо на меня. Требовательно и сосредоточенно, вдумчиво — но одновременно и с мягкой улыбкой, которую я никогда не видел ни у деда, ни у Андрея Георгиевича. Только у Кости… но это было что-то другое.
Может, так должен смотреть на свое чадо строгий, но любящий отец? Или мудрый начальник — на молодого, но толкового подчиненного, и не более того?
