Это описание относится ко времени, когда царские конюшни находились на попечении ясельничего Ф. Я. Вышеславцева; появление значительных успехов в искусстве выучки связывают с деятельностью Вышеславцева как главы Конюшенного приказа (1670–1676). Ранее обучением царских лошадей занимался ясельничий И. А. Желябужский (1664–1668), также преуспевший в этом деле
[743].
Были у Федора Алексеевича и другие единомышленники, поскольку, как отмечал В. Н. Татищев, «сей государь до лошадей был великой охотник и не токмо предорогих и дивных лошадей в своей конюшне содержал, разным поступкам оных обучал и великие заводы конские по удобным местам завел, но и шляхетство к тому возбуждал. Чрез что в его время всяк наиболее о том прилежал, и ничем более, как лошедьми хвалился»
[744]. В истории, кроме уже названных Вышеславцева, Желябужского и царского конюха Ростопчина (бывшего стремянного конюха боярина И. Д. Милославского, перешедшего на царскую службу
[745]), остались имена Т. Е. Поскочина, берейтора государевой конюшни («при конюшне его величества славный берейтор и в великой милости был Тарас Елисеев сын Поскочин»
[746]); И. Т. Кондырева, потомственного коневода, в 1676 г. поставленного царем во главе Конюшенного приказа; князя В. Д. Долгорукого, одного из лучших в Московии знатоков лошадей, вложившего свое состояние в конные заводы
[747].
Деятельность Долгорукого, не раз поддерживавшего царя Федора Алексеевича в его начинаниях, особенно важна для понимания поступков монарха. Известно, что царь-лошадник с трепетом подходил к подбору «своих великого государя лошадей»
[748], отбирая лучшие экземпляры из возможных. Как одержимый коллекционер, несмотря на приложенные усилия, он считал, что государевы конюшни было недостаточно хороши и разнообразны. Не удовлетворяясь покупкой иностранных образцов, понимая необходимость массового улучшения местных лошадей, царь-лощадник устроил на месте уже существующих «кобылячьих конюшен» первые государственные конные заводы, сменив естественное разведение искусственным подбором
[749]. Одним из первых стал конезавод в дворцовом селе Броничи (Бронницы), основанный вблизи обширных пойменных лугов «государевой кобылячьей конюшни»
[750].
Работу по совершенствованию поголовья и увеличению породного разнообразия «своих великого государя лошадей»
[751] царь Федор Алексеевич вел все шесть лет своего правления, применяя всевозможные способы. Так, достоверно известно, что в 1676 г. царь выменял понравившегося ему белого жеребца, принадлежащего послу Генеральных штатов Нидерландов К. ван Кленку
[752]. Вероятно, именно на царскую конюшню поступила после конфискации имущества опального А. С. Матвеева в том же 1676 г. верховая лошадь, подаренная боярину годом ранее послами Священной Римской империи
[753]. Лошадь была прекрасно выезжена императорскими берейторами и, безусловно, была достойна занять место в конюшне царя-лошадника.
В 1679 г. царь лично поручил шведскому купцу и дипломату Т. Книперу (Книпперу) привезти дюжину немецких лошадей «на Аргамачью конюшню и на запасной двор»
[754]. Книпер занимался поставкой европейских лошадей в Московию и позднее; только в феврале 1682 г. он ввез в Россию полсотни голов. Три из них, в том числе два жеребенка по цене 40 р., поступили на царскую конюшню, семь — на царскую запасную конюшню; остальных раскупили приближенные царя.
Апогеем царской «конемании» стал сезон 1680–1681 гг., когда Федор Алексеевич приобрел турского аргамака за немыслимые по ценам того времени 150 р.
[755] Чтобы сегодня оценить размах царского «шопинга», можно привести стоимость покупки в 1667 г. гостем С. Гавриловым для конюшни Алексея Михайловича шести роскошных лошадей за 675 р.
[756] Первоклассные лошади со сказочно богатой, по словам современников, конюшни И. М. Языкова, первого боярина и царского фаворита, в 1682 г. были проданы по 100 р. каждая. Лучшая лошадь со двора боярина К. П. Нарышкина стоила не более 50 р.
[757] Лошади, привезенные Книпером для царедворцев в феврале того же года, стоили:
1) проданные боярину П. М. Салтыкову — семь лошадей общей стоимостью 470 р.,
