Здесь также числились туфли с изображением Христа, жемчуга, синий и фиалковый парики
[1052].
Идеи Монса относительно актуальных направлений в мужской придворной моде были поддержаны другими фаворитами императрицы — П. И. Сапегой и А. М. Девиером.
В правление Петра II вектор развития моды оставался прежним. Тональность задавал император, который сам имел сильную склонность к франтовству: в его гардеробе находились многочисленные парчовые и бархатные расшитые золотом кафтаны, роскошная домашняя одежда, шелковые чулки с золотыми и серебряными стрелками и неизменный Point d’ Espagne
[1053]. «Визитной карточкой» императора Петра II называли «французские» обшлага
[1054]. Другим его «достижением» в этой области можно считать введение моды на мужские косы и пудру, что определило направление развития мужской куафюры вплоть до конца столетия.
При Анне Иоанновне придворная мода приняла несколько новый вид: теперь щегольство насаждалось сверху, порой принимая чудовищные формы. Так, известно настойчивое желание императрицы видеть своих придворных всякий раз в новом платье
[1055]. Именно в это время западноевропейская мода оформилась как самоценное явление
[1056] и феномен русской культуры, впервые зафиксированный в русском языке и печатном слове в словаре Э. Вейсмана (1731)
[1057].
Известными модниками аннинского двора считались Э. И. Бирон, Б. К. Миних и Р. Г. Левенвольде; последний «настаивал на том, что одежда мужчины должна быть обшита чистым золотом»
[1058]; одежда дополнялась шляпой с золотым кружевом, едва покрывавшей высокий напудренный тупей, и башмаками на высоких красных каблуках. Другую точку зрения на моду представлял Бирон: согласно ему, костюм вельможи выполнялся в нежных пастельных тонах. Сам Бирон «пять или шесть лет сряду ходил в испещренных женских штофах»
[1059], желая утонченности и изысканности, в чем ему помогал не только особый гардероб, но и «многочисленные туалетные принадлежности: изысканные столики, наборы ножниц, щеточек, гребенок, зеркал; герцогские зубочистки были из чистого золота»
[1060].
В итоге именно Левенвольде пользовался репутацией законодателя мод; остальные пытались подражать первым щеголям двора, присоединяясь к той или иной позиции. Среди эпигонов Левенвольде прежде всего нужно назвать сына полководца П. Б. Шереметева, чьи одежды, по словам современников, «наносили ему тягость от злата и серебра, и ослепляли блистанием очи»
[1061].
Роскошью платья неизменно выделялся клан Долгоруких: Юрий Владимирович, с его кружевными простынями, шелковыми чулками, расшитыми золотыми и серебряными стрелками, парчовыми кафтанами и дюжиной «галздруков», и Василий Лукич, который, по описи 1730 г., имел в своем гардеробе не только множество золотного «княжего платья» и сорочек с кружевными манжетами, но также и полностью кружевные сорочки, и галстук с бисерными кистями, и 178 аршин кружева из «гардеробного запаса». Чего стоит одно только требование Василия Лукича предоставить в Пензенскую вотчину село Знаменское Керенского уезда, куда опальный сановник был сослан «лишенный чинов и кавалерий», шелковые чулки, кружевную сорочку и бисерный галстук (!)
[1062].
Эффектные галстуки были в центре новой моды. Так, среди галантереи сановника А. П. Волынского обнаруживается 70 таких предметов, в том числе «галстук низаной в 3 нитки персидским мелким жемчугом». Также здесь отмечены 34 пары шелковых чулок, 25 пар лайковых перчаток, 14 рубах голландского полотна с кружевными манжетами
[1063] и штаны серебряной парчи, после публичных торгов перешедшие к охочему до блеска лейб-медику А. Лестоку
[1064].
Придворный мужской костюм этого времени по своей роскоши мог соперничать с женским и зачастую даже превосходил его. Заботясь о внешности, щеголи обратились к активному использованию косметических средств — парфюма, пудры, румян и помады. В качестве примера убежденного сторонника мужской косметики прежде всего должен быть назван фаворит Анны Леопольдовны польско-саксонский посланник граф М.‐К. Линар, «высокого роста, хорошо сложен, рыжевато-белокурый, с нежным, как у женщины, цветом лица… Он так ухаживал за своей кожей, что каждый день перед сном покрывал лицо и руки помадой и спал в перчатках и маске»
[1065]. Внешностью он «походил на самого настоящего фата… у него не было другого платья, кроме самых светлых цветов, как например, голубого, абрикосового, сиреневого, тельного цвета и проч., хотя в то время на мужчинах еще редко можно было видеть такие светлые цвета»
[1066].
В итоге к началу следующего правления общество было подготовлено к появлению петиметра — особого типа придворного щеголя, представителя франкофонной элитарной культуры на русской почве.
2.2.3. СУКНО ПРОТИВ КРУЖЕВА: СМЕНА МУНДИРНОЙ ИДЕОЛОГИИ
Основной сутью носителей новой идеологии было желание нравиться, что достигалось безусловным следованием моде. Для «пленников моды» пудра, румяна, шелковые чулки и кружева означали много больше, чем предметы роскоши, составляя смысл жизни. Современники отмечали, что петиметр «сидит перед зеркалом несколько часов, подобно женщинам, белится, румянится и налепливает мушки»
[1067]. Он занимается этим с одинаковым, если не с большим, энтузиазмом, чем женщина. Так в середине столетия упомянутые выше «тонкие ткани нежных и ярких оттенков, кружева, накладные волосы и другие специфические аксессуары» приобрели значение гендерно-усредненных, «условно женских», а сам петиметр, наделяясь феминностью, назывался не иначе как «мужчина-женщина»
[1068].
