Так, получается, это она виновата в том, что Вильгельм пытается заполучить этот артефакт? Она виновата в том, что он уничтожил всю мою семью?!
— Вы говорите о том кулоне, из-за которого погибла вся моя семья? — холодно уточнила я.
Ведьма не удивилась. На её лице не дрогнул ни один мускул, загадочная улыбка стала ещё более таинственной, но не было в ней ни вины, ни раскаяния, ни сожаления.
— Если твоя семья погибла, значит, так должно было произойти. Не в моей власти распоряжаться жизнью и смертью.
— Один человек очень хочет заполучить ваш кулон, и из-за этого убил моих родных, — поведала я той, к кому больше не испытывала никаких тёплых чувств.
Лишь только глубокую, обосновавшуюся в самом сердце ненависть, что жила во мне так давно, что успела стать неотъемлемой частью души.
— Я знаю, — её звонкий смех наполнил кухню, — но тебе не о чем волноваться. Осталось подождать совсем немного и твой Эмирил избавит мир от нежелательного существования Вильгельма Дауканс. А уж потом он попадёт в лапы твоей сестрёнке и, поверь, ему будет очень несладко.
Сказав это, женщина вновь рассмеялась — весело и беззаботно, откинув голову назад и прикрыв глаза.
Мне очень сильно хотелось считать её сумасшедшей, но разве может сумасшедшая знать столько подробностей моей жизни?
— Что вы несёте? — возмутилась я, уже подумывая о том, чтобы подняться и уйти, — Что за бред вы говорите?
Ведьма перестала смеяться, села нормально, взяла в руки чашку с ароматным травяным чаем и, сделав небольшой глоток, невозмутимо мне ответила:
— Отчего же бред? Твой ненаглядный прямо сейчас оставляет отпечатки лица Вильгельма на каждом здании столицы. Там сейчас такой бой, весь город смотрит! Знаешь, это даже посильнее будет того, что перед твоей смертью был.
Я побледнела, испуганно глядя на явно неуравновешенную женщину.
— Да не бледней, — улыбнулась она мне, — и вообще не нервничай, тебе нельзя, а то лекарям слишком уж сложно лечить.
— В смысле? — сипло переспросила я, вся внутри сжимаясь от страха.
Я уже просто ничего не понимала.
Авели вздохнула, сделала ещё глоток чая и решительно отставила чашку. Протянув руку, она взяла с тарелки печенюшку, откусила и, прожевав, пояснила:
— Тебя ранили недавно, ранение очень серьёзное и, если честно, с таким не выживают, но я тебе немного помогла, так что нормально всё, жить будешь. Прямо сейчас тебя пытаются лечить лучшие лекари королевства, так что тебе нельзя нервничать, а то ты им мешаешь.
Я удивленно моргнула, вспоминая что-то смутное, затянутое неясной пеленой: тёмный парк, знакомые мне некроманты, боль в животе… Нахмурившись, я опустила взгляд и тронула рукой собственный живот, но ничего не почувствовала. Никакой боли. Всё, как всегда.
— Хэйзел, пей чай, он успокаивает.
Я послушно взяла чашку, сделала три задумчивых глотка и спросила:
— Как я могу быть здесь, если меня сейчас лечат?
Ведьма ещё раз раздраженно вздохнула, посмотрела на меня с возмущением и ответила так, будто я и сама должна была до этого додуматься:
— Здесь твоя душа, а тело — там, внизу. Кстати, — изящным движением она достала прямо из воздуха золотые, чуть сияющие часы, бегло глянула на них и вновь растворила в пространстве, заметив с намёком, — у тебя осталось мало времени, поэтому спрашивай быстрее, что ты хочешь узнать.
Узнать хотелось очень многое, но… верить сумасшедшей?! Как я могу быть уверена в том, что она скажет мне правду? Как вообще можно полагаться на слова… кого? Кто она? Дух? Плод моего воображения? Может, её и нет, а с ума на самом деле схожу я сама.
И если так, то почему бы не поговорить сама с собой?
И я просто успокоилась. В конце концов, какой смысл паниковать? А так я хоть какие-то ответы узнаю. Возможно.
— Что это за кулон?
Ведьма мечтательно улыбнулась и прикрыла глаза, думая о чём-то своём.
— Моя лучшая работа, — похвасталась она, открыла глаза, доела печенье и продолжила, — один у тебя, один у Эмирила. Они связаны, как и вы. Точнее, ваши души. Вы с ним были вместе в твоей прошлой жизни, ты переродилась и пришло время вам снова быть вместе. Пришло ваше время.
Велев себе ничему не удивляться, я задала ещё один вопрос:
— В прошлой жизни мы с ним были знакомы и меня звали Хэйзел, да? И что случилось?
Но в этот раз ведьма покачала головой, отказываясь говорить.
— Это не мне тебе рассказывать. Его трагедия, он сам расскажет. Покажи ему кулон и он сразу всё поймёт, а затем вы уже поговорите по душам.
Вопросы резко закончились, мозг не знал, что спросить ещё, но губы сами собой раскрылись и с них слетело:
— А Ливари?..
Я не договорила, закусив губу, потому что сама не знала, что хочу спросить.
Ведьма перестала улыбаться. В первый раз за время нашего разговора улыбка покинула её вмиг погрустневшее лицо. Пропало сияние из глаз, в них теперь было сожаление и вина.
— Это вышло случайно, — произнесла она, глядя куда-то в пространство, — я не хотела. Всё должно было сложиться не так. Твоя душа… очень странно, что она соединилась с другой душой. Я не просчитала этого. И твоя сестра… мне жаль, но я ничего не могу поделать. Хотя… есть кое-что, но я не уверена…
— Что? — напряженно спросила я, мало что понимая из её негромкого лепета.
Женщина повернула голову, посмотрела мне прямо в глаза и произнесла:
— Да, думаю, она будет согласна.
А в следующее мгновение не было больше уютной кухни, тепла и ведьмы. Не было дома и озера, не было волшебства. Был только тёмный лес, среди которого я оказалась совершенно одна.
27
— Ивена? — окликнул звонкий, до щемящей боли знакомый голос за спиной.
Я замерла, боясь шевельнуться. До ужаса боясь, что малейший посторонний звук разрушит отголосок этого голоса в моей голове. Этого невероятно родного голоса, самого дорогого, что я когда-либо слышала, самого необходимого, как воздух. Голоса, без которого я задыхалась.
Слёзы обожгли глаза.
Ливари. Моя любимая Ливари… Как же мне жаль, что всё это случилось с тобой!
Слёзы соскользнули вниз и беззвучно потекли по щекам, скатываясь всё ниже, щекоча кожу шеи, впитываясь в кофту. А я всё стояла и смотрела в темноту перед собой, боясь обернуться и… и никого сзади себя не увидеть.
Сердце болезненно сжалось, стягивая всё вокруг себя в омут боли, сожаления, раскаяния, вины.
— Ивена, — повторил голос.
Я невольно всхлипнула, до боли закусила губу и очень медленно обернулась.
