– Ты зачем ее так уложил? – поинтересовался он. – Словно в гроб, тьфу-тьфу-тьфу, – отметил Олег Адольфович, то ли любуясь Яной, то ли переживая за нее. Она что, спит? – Он подошел поближе и взял Яну за руку.
– А куда тут еще можно лечь? Состояние было острое, мне пришлось дать транквилизаторы.
– Что у нее было? – спросил Олег Адольфович, не отрывая взгляда от лица Яны.
– Галлюцинации, бред. У нее нет шизофрении? – поинтересовался Витольд Леонидович.
– Яна – своеобразная женщина, но она психически абсолютно здорова, – нервно дернул плечом Олег Адольфович. – Небось, анализ на наркотики тоже взял?
– Взял. На все. Ничего.
– Яна не наркоманка. Это лишнее. Что же с ней здесь случилось?
Сахаров пожал плечами.
– Она явилась ко мне в остром психическом состоянии. Говорила то более-менее нормально, то вдруг несла невероятную чушь. Представляешь, называла меня Мартином и яростно умоляла о прощении. Таксист, что довез ее до меня, еле вытащил твою Яну из машины и умчался, словно за ним черти гнались. Бедный парень. Между прочим, она его тоже кликала Мартином. Мартин – это кто?
– Это ваш, питерский. Мужчина, которого она любит, – пояснил Олег Адольфович.
– Любит? – переспросил Витольд Леонидович.
– Ага. До смерти, – пошутил московский коллега. – И что показали анализы?
– У нее в крови огромная доза галлюциногена, не очень распространенного у нас в стране, но чрезвычайно сильного. Лошадиная доза, я бы сказал. Разум ее прорывался периодически, а потом опять накрывало безумие.
Теперь они стояли по обе стороны стола, на котором мирно сопела Яна.
– Она похожа на Белоснежку, не находишь? Лежит бедняжка, отравленная ядом, и ждет поцелуя своего принца, – Олег Адольфович с умилением посмотрел на Цветкову. Было видно, как он переживает за свою подругу и как трепетно к ней относится.
– Ага! Тогда мы с тобой гномы? – ухмыльнулся Сахаров. – Я не согласен. И дарить ей поцелуй тоже не горю желанием. Лучше разбужу твою Яну другим способом. – Он направился в угол, где стояла капельница и подтащил ее к Яне. Достал из стеклянного шкафа какой-то раствор. – Я бужу ее.
– Аминь. Вещество должно уже было инактивироваться.
Игла вошла в вену Яны. Вскоре ее веки дрогнули, она подняла длинные ресницы и слабо застонала.
– О господи, где я? – Она обвела неясным взглядом прозекторскую. – Мать моя в ботах, – сказала она со вздохом, – опять морг, опять холодный секционный стол и мой верный патологоанатом. Вернее, теперь уже два. Или у меня двоится в глазах?
Она с оханьем и кряхтением переместила свое бренное тело на стул, и Олег Адольфович заботливо укрыл ее пледом. Яна была бледна до синевы, словно человек, переживший тяжелую и продолжительную болезнь. Красоткой эту даму со спутанными всклокоченными волосами назвать было трудно.
– Ты узнаешь меня? – с тревогой всмотрелся в ее лицо Олег Адольфович, вытирая пот со своего лба платком.
– Конечно, Мартин, – слабо ответила Цветкова.
Олег Адольфович вздрогнул.
– Шучу…
– Не пугай меня.
– Да это шутка юмора, Адольф Гитлерович. «Аншлаг в кривом зеркале».
– Теперь верю, что ты пришла в себя, – усмехнулся Олег Адольфович. Она называла его так иногда.
– Ну, с возвращением, – потер руки Витольд Леонидович.
– А который час? – подняла на него глаза Яна.
– С новым годом, дорогая. Первое января! – ответил Сахаров.
– Ой! Я проспала новогоднюю ночь? Как жалко. Я не встретила Новый год впервые!
– Почему? Встретила. Ты что, не помнишь? Только в необычном месте, плохо приспособленном для праздников. А вместе с тобой был я. После того, как я тебя приволок сюда, ты поспала минут сорок, потом взбодрилась и мы с тобой отпраздновали. А затем ты снова улеглась спать. Забыла? Хочешь что-нибудь съесть или выпить? – предложил Витольд Леонидович. – У меня еще припасено. Живот крепче – на сердце легче.
– Мне бы позвонить.
– Я звонил Мартину, он не отвечает, – встрял Олег Адольфович.
Яна горько вздохнула.
– Он обиделся на меня. Я не приехала на Новый год, как обещала. Но это очень не похоже на Мартина, чтобы он не поздравил меня с праздником. Это странно. Хотя, сейчас это и к лучшему. Лучше мне его и не видеть.
– Яна, ты помнишь, что с тобой происходило вчера? – спросил Олег Адольфович, пытаясь осмотреть Яну. Он внимательно смотрел ей в глаза, оттягивая нижнее веко вниз, оценивая степень сужения или расширения зрачков.
– Отрывками. Лучше бы я кое-чего не помнила, – вздохнула она.
Витольд Леонидович открыл бутылку шампанского и разлил в три пластиковых стаканчика.
– За Новый год! Новый год – это для нас святое!
– А мне можно? – спросила Яна, нервно заплетая волосы в косу.
– Хуже уже не будет, – заверил ее Витольд Леонидович.
– Хотя, кого я спрашиваю? Вы же, если что, меня и вскроете. Олег, прошу тебя! Последняя просьба. Напиши в заключении, что я умерла от любви к Мартину, и обязательно ему об этом доложи.
– Типун тебе на язык! Какое еще вскрытие? Ты в курсе, что ни один патологоанатом не вскрывает своих? – возмутился Олег Адольфович.
– Тогда ты меня вскроешь, – перевела взгляд Яна на Витольда Леонидовича.
– Я? Нет. Я с тобой тоже теперь очень хорошо знаком. Вот, сидим, шампанское пьем, – испугался Сахаров.
– А кто же тогда? – усмехнулась Цветкова. – Варяга призовете?
– Перестань молоть ерунду! Тебе не кажется, что пора сменить тему? Галлюциноген уже вышел из твоей крови. Пристала, как жвачка к кошке.
– Какой галлюциноген? – округлила глаза Яна.
И патологоанатомы поделились своими догадками с Цветковой.
– Так меня отравили? А я-то не пойму, как я так могла поступить? Господи, но кто и чем?
– Вопрос, конечно, интересный. Ответа пока не знаем. В твоих венах бурлил целый коктейль. Я тут одну пробирочку заморозил на всякий случай. Мало ли… Вдруг пригодится, – сказал Витольд Леонидович, подливая шампанского.
– Думаю, что скоро тайное станет явным. Даст бог дождь – даст и рожь, – сунул кусочек колбасы в рот Олег Адольфович.
– Как я могла переспать с другим мужчиной, думая о Мартине? – в сотый раз спросила сама себя Цветкова.
– Ничего удивительного. При приеме сильнейшего галлюциногена у человека могут возникнуть разные видения, галлюцинации. Кто-то будет летать, кто-то видеть несуществующие в реальности персонажи, а кто-то зациклится на чем-то очень важном именно для него. Ты ехала в Питер на Новый год к Мартину, думала о нём…
