– И он выбил зубы однокласснику! Нам придется платить! – Эльвира решила выложить все, что знала. Аркадий не встревал, потому что ком в горле опять дал знать о себе.
Иоланда вышла из образа и превратилась в Диану. Даже успела завязать шарфик иначе. Ей очень не понравилось, как смотрит на них Лида. Диана жестами показала Микулину, что стоило бы пройти в Музей, где их никто не увидит. Разборки со Стасом отложили, и парочка ушла в Музей.
Лидку буквально ломало. Физический дискомфорт выражался в том, что в груди возникло тянущее чувство, какое бывает при поездке в лифте вниз. Моральный дискомфорт лишал всякой возможности думать о чем-то, кроме этого фальшивого травматолога. Она тяжело вздохнула. Нет в жизни счастья, подумала она. Разве что Катя порадуется отсутствию Игоря и выспится раз в неделю дома, а не на чердаке с дохлыми крысами и бодрыми тараканами.
Лида намеренно шуршала бумагами и пакетами, когда искала листок с коэффициентами влюбленности. Все потому, что не хотела слышать даже отзвуков того, что происходило в Музее. Куда же запропастился листочек? Она даже в сумке пошарила. Полно хлама, а листка нет. Недоумение росло. Хоть она и была внучкой Зла, но дикого бардака в личных вещах не устраивала. Гены дали маху. У Кати тоже с наследственностью проблема. Стала уродом в семье со своей непереносимостью алкоголя, чем разрушила всеобщие ожидания и разочаровала пару поколений. Но, возможно, еще не все потеряно, и она станет наркоманкой.
Так куда же делся листок? Плюнув на потерю, Лида села выводить новые коэффициенты влюбленности, на этот раз со включенными в формулы статистическими погрешностями. То есть усовершенствовала разработку. На несколько минут ей даже удалось отвлечься настолько, что она позабыла о присутствии Владимира на расстоянии примерно восьми метров от нее.
Чтобы не терять его образ в дальнейшем, она пошла на кухню якобы выпить воды и попутно вытащила его паспорт из висящей в коридоре куртки. Там же его фотография. Можно будет любоваться ею, сидя на пыльном чердаке Тайного Дома с примотанной к балке кучей денег, вырученных за украденную коллекцию умершего от злобы психопата.
* * *
Утром после драки между обесчещенной накануне Дианой и взвинченным до предела Стасом Эльвира наконец-то усадила всех завтракать. Победителем оказалась она сама, как почти всегда. Ее мужу кусок в горло не лез из-за ощущения комка в районе щитовидки, и он дожевал свои бутерброды последним. Эльвиру распирало от злобы. Стас теперь знает ее секрет и в любой момент может выдать его. Вчера она доходчиво объяснила ему, что укокошит, как и бабку, если он проболтается хоть кому-нибудь, но что взять с кретина? Разболтает и не заметит.
Она собралась с силами для продолжения расследования, немного подзабытого в свете последних событий.
– Мы должны довести до конца расследование убийства, – заявила Эльвира, наливая крутой кипяток в металлические кружки.
Диана хлопнула себя ладонью по лбу. Ничего демонстративного здесь не было. Это был жест утомленного человека. Иоланда засмеялась где-то внутри. Диана тоже улыбнулась краем губ. Все-таки ситуация забавная. Но она по привычке стянула губы и придала себе строгий вид. Запрет на смех дома формально еще не был снят, лучше не рисковать.
– Что ты бьешь себя по башке? Последние мозги хочешь выбить? – взвилась Эльвира, разозленная всеобщей пассивностью в вопросе расследования. Диана закатила глаза. В разум постучалась Ариадна, старательно создаваемая по крупинкам. Не время сейчас вылезать, одернула ее Диана. Иоланда с Ариадной притихли где-то на задворках сознания. Несмотря на противоположные характеры, они хорошо уживались.
– Сегодня вечером будем дальше вспоминать! – постановила Эльвира. Аркадий уловил в ее голосе те же интонации, какие были у ее матери. Еще одно чудовище рождается. Одно померло, второе наружу полезло. Убивать не успеваешь.
Лучше бы он сел в тюрьму, а не вступал в сговор с бабкой… В тюрьме было бы спокойнее и криминала поменьше. В тюрьме наверняка есть некий процент ошибочно осужденных. Не такое плохое общество по сравнению с этой семейкой. Здесь же нет человека, не замешанного ни в чем. Один убийца, один торговец наркотиками, один псих, избивающий одноклассников, один жулик и один организатор сокрытия убийства. Все вместе – пока еще живые члены семейки Смолиных. Добавим недавно сдохшее вселенское Зло, которому еще не придумали названия. Самое противное в этой многолетней истории, что Аркадий вынужден был стать Смолиным, что было одним из условий его спасения от правосудия. Своя фамилия ему не особо нравилась, но и менять он ее не собирался. Аркадий Платонов звучит куда лучше, чем Аркадий Смолин.
* * *
Стасу было некуда деваться от угрозы расплаты, и он с самого утра поехал на автовокзал. Выглядел он старше своих лет, поэтому билет до Яковлевки ему продали без вопросов. Этот поселок был знаменит тем, что там жила семья Венгеровых, в которой все шестнадцать детей были родными. Стас тоже слышал о них и не переставал удивляться, как они еще не перебили друг друга. Смолины даже в малом количестве страшно надоедают друг другу и готовы убить, правда, с разной степенью решимости. Что происходило у Венгеровых, он старался не представлять.
Он волновался. Впервые в жизни предстояло выбраться за пределы Комаровска и убедиться, что обитаемый мир существует. Что география придумана не просто для развития памяти, а рассказывает о реальном мире. Что в Яковлевке его дожидается богатство. Знаменательный день.
Свежий снег на вокзале превратился в грязную кашу под ногами пассажиров и их сопровождающих. Бесстрастный голос объявлял прибытие автобусов. Стас вслушивался в названия населенных пунктов и про себя повторял их. Подгорье, Палькевичи, Яковлевка…
Он сел в подошедший автобус до Яковлевки. Стекла были чистыми, и он решил, что это хороший знак. Было бы обидно не увидеть кусочек настоящего мира из-за грязных окон. А так представляется шанс поверить в географию, что было недостижимой мечтой уже двух поколений Смолиных.
* * *
– Я рада, что твой брат лежит в травматологии, поздравляю, – начала Лида, когда закончился урок физики, – но из вчерашней истории я кое-что не до конца поняла.
– Что именно? – счастливым голосом спросила Катя.
– Кто мне твердил про свою патологически здоровую психику и про жалость к Игорю? А? Кто действовал наперекор собственным словам?
Выключить сияние Кати было невозможно. Она в кои-то веки выспалась и теперь сверкала, будто внутри горели прожекторы. Теперь на нее оборачивались девяносто девять парней из ста, а не обычные девяносто пять.
– В какой-то момент этот хмырь улыбнулся. От него запахло дохлятиной.
– Понятно, такие, как он, оставшиеся пять зубов не чистят…
– Он мне напомнил брата. Тут меня перемкнуло. Если они похожи, то чего жалеть брата? Вонючие наркоманы похожи друг на друга, вот я не стала жалеть Игоря, – все также радостно ответила Катя. – А так хотя бы один из них сделал полезный поступок. А я выспалась. Жизнь удалась.
