Этим вечером нужно было с Дианой поговорить, чтобы предостеречь от глупостей. Нужно было. Но Эльвира не решилась. Одним своим видом Диана ее пугала. Она даже завязала шарфик иначе. Это тоже пугало. С чего бы ей осваивать новый узел? К чему эти перемены? А этот взгляд? Ужас, а не взгляд. Вот почему она учится исключительно на пятерки – ей просто не рискуют ставить что-то иное, видя такое выражение лица. Нет, не нужно с ней разговаривать…
Сама же Диана потихоньку впускала в жизнь Ариадну, в результате чего пугала своим взглядом всех подряд. Понимая это, она даже отменила запланированную встречу с Микулиным, потому что не могла выключить «режим» Ариадны. Ариадна была символом перемен. Скоро должно было начаться кое-что интересное. А все потому, что кто-то сломал Священную Спичку. Не сломали бы – Ариадна не выбралась бы из глубин сознания. Окружающие сами виноваты.
* * *
Вечером вторника состоялся неприятный разговор по поводу Микулина. Правда, говорящая сторона была всего одна, но ведь был и слушатель, значит, это все же разговор.
Эльвира собралась с духом, соскребла душевные силы в кучку, призвала на помощь выдержку и позвала Диану на кухню. Она уже догадывалась, что ей хочет сказать мать и лениво продумывала, что ей ответить. Скорее всего, придется кивать, много и часто, ничего, зато какая разминка для шеи.
– Я запрещаю тебе встречаться с этим Владимиром, – строго заявила мать, нахмурив брови и нещадно переигрывая. Диана приподняла бровь.
– Я считаю, что именно он организовывает наши проблемы.
«Проблемы начались с момента, когда хрычовка на свет появилась».
– И маму тоже он убил. И наши с тобой порезы, и падение шкафа, это все его рук дело.
Диане оставалось лишь закатить глаза.
– Больше некому. Приходили эти дураки, ну, протечку труб заткнуть, но они же не могли подбросить нам лезвия и прочее. Оставь ты этого типа, твои романы до добра не доведут. Так и передай ему.
Диана кивнула. Зачем спорить с психами? Странно, что мать раньше не выложила это все. Долго думала или не могла решиться? Впрочем, важен всегда итог, а не мотивы.
* * *
Черная полоса в жизни Эльвиры длилась последние пятьдесят лет. Ничего иного она не видела и не ожидала. Она всегда подсознательно ждала неприятностей. И этим вечером еще одна неприятность свалилась на ее голову: она порезала ступню бритвенным лезвием, которое кто-то засунул в ее тапочку. Диана умело обработала порез, все-таки она специалист.
– Сначала ты порезалась, потом я, – сказала Эльвира.
Диана кивнула. Сказать было все равно нечего.
– Кто-то делает это специально.
Ну конечно. Это дошло бы и до полного идиота.
– Надо понять, кто это сделал. Тапки я потеряла еще с вечера…
Сущая правда. Мать минут двадцать осматривала все закутки в поисках потерянной обувки и даже предположила, что ее унес с собой Микулин. Версия вызвала дружный гогот домочадцев.
Диана, закончив обрабатывать ногу матери, написала записку, где излагала мысль, что падение шкафа на отца также было связано с тем, что происходит. Сначала убили бабку, потом упал шкаф, теперь вот двое порезались. Эльвира прочитала записку и продолжила мысль, собрав предварительно остальных в проходной комнате:
– Еще двое не пострадали.
– А должны? – спросила Лида.
– Это производит плохое впечатление, и теперь вы со Стасом под большим подозрением.
– Хорошо, я могу специально порезаться или опрокинуть на себя шкаф, если так остальным станет спокойнее, – предложила Лида, чем вызвала гневную отповедь матери.
– Надо понять, чего хочет тот, кто устраивает эти пакости, – произнес Аркадий.
– Извести всех, – буркнул Стас.
– Зачем? Бабка умерла, хлам выбросили, чего еще надо? – задала риторический вопрос Лида.
– Итак, всем надо быть осторожнее…, – начала Эльвира.
– Потому что среди нас убийца, – вставил свои пять копеек Стас.
– А ты, наркоман, закрой рот, – посоветовала мать и продолжила: – Нужно проверять все, с чем мы соприкасаемся, нет ли бритв и так далее.
– Этот человек может теперь сменить тактику, – заметила Лида. – Он же стоит здесь и слушает.
– Значит, вывод такой: предельная осторожность во всем.
Собрание закончилось. Все разбрелись по камерам или по комнатам, тут не разберешь.
Стас и Лида, независимо друг от друга, решили привести свою репутацию в порядок, поэтому приступили к организации покушений на самих себя. Лидия остановила свой выбор на торчащем проводке у выключателя на кухне, который она собралась зачистить и симулировать удар током. Стас решил поскользнуться на разлитом на кухне масле. Преимущество его способа в том, что он предстанет в выгодном свете первым, от этого попытка сестры будет выглядеть вторичной.
Лида с куском крышки от консервной банки (ножей-то нет) заблокировала брату путь на кухню и торопливо зачистила проводок.
– Дай пройти, – занервничал Стас. – Подвинься.
– А чего ты хотел? – деланно невинным тоном спросила Лида, продолжая зачищать проводок.
– Неважно, пропусти.
– А волшебное слово?
– Коза.
– Не угадал. Аааа! А, черт!
– Током шарахнуло?
– Да-а-а! Какой урод это сделал?! – нарочито громко сказала она. Стас решительно оттолкнул ее, плеснул растительного масла на пол и с грохотом сел в лужу.
– А я в масло упал, – также громко крикнул он. – Тут кто-то масло разлил. Покушение!
Эльвира и Аркадий вошли и критично оглядели сцену.
– Два дурака, а не дети, – сделал вывод отец, сам не шибко умный.
* * *
Визиты Микулина, практически каждодневные, шли на пользу всем: Диана приближалась к цели, Лида видела перед собой объект обожания, а остальные видели нормального человека, что было редкостью в доме Смолиных. Несколько раз Диана приводила его к себе, пока никого не было дома.
– Слушай, я с твоей семьей познакомился, – начал как-то Владимир, лежа на кровати Дианы. Она лежала рядом и тесно прижималась к нему. – А ты не хочешь познакомиться с моими родственниками?
Запаниковали все. Диана, Иоланда и даже Ариадна. Надо же, не все нервы уничтожены в этом теле, экая недоработка. Выкручиваться пришлось Иоланде.
– Знаешь… не самая хорошая идея. Нам ведь хорошо вместе?
– Хорошо, – улыбнулся Микулин.
– Зачем втягивать еще кого-то? Мне нужен ты, а не кто-то другой, даже если это твои родственники.
Чистая правда. Блики от чего-то на столе подтвердили ее мысль.
– Ну, как знаешь.
