– Убрала? – спросила Лида. Сестра кивнула.
– Как же здорово, что теперь не надо пить литр воды после разговоров по телефону… – мечтательно протянул Стас.
– Я вызову кого надо, – направилась к телефону Эльвира. Тем самым она получила привилегию первой опробовать разговоры без вымывания излучения. Исторический момент или что-то вроде того.
Она разыграла первоклассную истерику, разговаривая с диспетчером «Скорой», сохраняя абсолютно каменное лицо. Своим отсутствием мимики она гордилась не меньше, чем бабка тем фактом, что ни разу в жизни не шутила.
– Сейчас приедут.
До приезда врачей, уже бесполезных для покойной, Диана начала разбираться в шкафу с сапогами и складывать отдельные экземпляры в мусорные пакеты. По квартире распространилась вонь. Лида спешно прятала справочник, чтоб никто не увидел, что она его читает. Стас взволнованно рассматривал труп и отскребал грязным пальцем кровь с укольной точки на шее умершей. Эльвира вяло расчесывалась; Аркадий переделывал график ночных дежурств подобно одержимому диспетчеру.
– Встретьте кто-нибудь врачей! – крикнула Эльвира. – Лида, тебе делать нечего, сходи.
На холодном воздухе осеннего мрачного утра было даже легче. Не было запаха, свойственного лежачим больным и который пропитал всю квартиру особо сильно, ибо бабка лежала в проходной комнате. Не было видно отпадающих обоев с узоров во что-то непонятное. Не было ненормальных вокруг, и это главное. То, что было, это «звук» тихо падающих редких снежинок. Даже проезжающих машин не было.
Лида сняла очки и с сожалением подумала, что сегодня не удастся посидеть с Катей на чердаке. Затем ее огорошила мысль о том, что, возможно, больше не придется ходить на чердак.
Это стоило убийства. А еще Лидия сможет наконец-то надеть припрятанный в Тайном Доме черный пиджак в горошек, который она собиралась носить только после того, как жизнь изменится к лучшему. Удивительное дело, оптимизм оправдался, этот день нужно отмечать каждый год. Не в каждой жизни такое происходит. Не сказать, что этот пиджак превращал ее в секс-символ, но он определенно был ей к лицу.
* * *
Эльвира сделала верный вывод, что умирающие неходячие пенсионеры не вызывают никакого интереса у служб, регистрирующих покойников. Совершеннейшая рутина.
Никто ничего не заподозрил. Пожалуй, стоит вынести благодарность Стасу за то, что качественно стер след от укола на бабкиной шее. Пусть не завтракает пару дней.
Сотрудники «Скорой» были изрядно удивлены тем, что Зло спало на чемоданах и в противогазе, но списали это на маразм. Обстановку квартиры тоже списали на маразм. Когда врачи хотели записать имя умершей, его даже не сразу вспомнили – настолько привыкли звать ее Злом. Вера Антоновна, как выяснилось.
Похороны прошли довольно скучно. Отплясывать было бы странно, вызвало бы косые взгляды от соседних похорон. Всем не терпелось уйти с промозглого продуваемого всеми ветрами кладбища. Никто из знакомых не пришел на церемонию закапывания Зла – оно и понятно, ведь умершая обладала необычайно склочным характером. Странно, что нашлись люди, согласные нести ее гроб хотя бы за деньги.
Из числа родственников приехала только ее сестра из Брянска, до самого конца оставшаяся в полном неведении относительно причин смерти Зла. И по ней сразу было видно: младшая сестра Зла. К счастью, приехала она всего на сутки. Но и этого хватило с верхом. Для начала она заявила, что нужно сохранить весь хлам хотя бы в знак памяти. На предложение Стаса забрать его себе, она ответила решительным отказом. Однако ее черствое сердце не устояло перед сломанной грязной заплесневелой маслобойкой семидесятых годов.
Гостья не упустила случая дать десяток советов как воспитывать детей, а также проехаться по каждому. Эльвиру она спросила, как поживают ее пролежни с ее последнего отпуска (в отпуске у нее всегда были пролежни, однажды началась даже застойная пневмония). Аркадию она задала вопрос о том, не собирается ли он начать работать, а то уж больно вид у него придурковатый и ленивый.
У Дианы она потребовала диагностировать на глазок все ее болезни и дать рекомендации, как их лечить. Но она не изменила привычке молчать, и двоюродной бабушке пришлось остаться ни с чем, несмотря на сорок минут нытья и преследований Дианы.
Стаса она долго пытала, какую профессию он выберет себе, и так не удовлетворилась стандартными отговорками, что он хочет быть менеджером, что бы это ни значило. По ее мнению, лучшей профессией для него стала бы профессия комбайнера или тракториста.
Добравшись до Лиды в последнюю очередь, потому как она усердно делала вид, будто готовится к урокам, гостья для начала пожалела ее, что родилась она нежеланным ребенком. Не добившись реакции, она принялась сокрушаться по поводу того, какая Лидия худая.
– А вы наоборот, – парировала Лидия, которой изрядно надоели бонусные издевательства.
– Ну ничего, зато в очках выглядишь умной.
– Вас даже очки не спасут, – сухо сказала Лидия. Родственница неожиданно отстала. Лида обрадовалась: людское самолюбие способно творить чудеса, если на него правильно нажать.
Провожать сестру Зла выпало Аркадию и Стасу. Первый тащил ее сумку, с которой та приехала, второй волок маслобойку в пакете, втихаря хихикая над тем, как удивится муж незваной гостьи, увидев этот музейный агрегат.
Усадив сестру покойницы в поезд (как ни странно, в нужный, хотя оба испытывали желание либо положить ее на рельсы, либо отправить куда-нибудь подальше, желательно в другую страну), Аркадий с сыном отправились домой. Шли они по разным сторонам тротуара. Разговаривать им было не о чем, а совместное перемещение в пространстве подразумевало разговоры, поэтому хождение по разные стороны дороги устроило обоих.
Усадив сестру покойницы в поезд (как ни странно, в нужный, хотя оба испытывали желание либо положить ее на рельсы, либо отправить куда-нибудь подальше, желательно в другую страну), Аркадий с сыном отправились домой. Шли они по разным сторонам тротуара. Разговаривать им было не о чем, а совместное перемещение в пространстве подразумевало разговоры, поэтому хождение по разные стороны дороги устроило обоих.
Дома они застали картину, которая удивила даже их, ко всему привычных.
Эльвира орала на дочерей, утверждая, что обязана сохранить десятилетиями копившийся хлам ради памяти матери. Раз уж та при жизни не получала достаточно уважения, значит, должна получить хоть какие-то знаки почтения после смерти. Лидия остервенело доказывала, что в могиле бабке уже все равно, что она получила, а что нет. Эльвира же утверждала, что, раз они привыкли спать на холодильниках и шкафах, то могут делать это и дальше.
Аркадий со Стасом переглянулись (на краткий миг даже возникло взаимопонимание, и они могли бы сказать, что являются членами одной семьи в нормальном понимании этого слова) и синхронно вздохнули.
– Тихо! – впервые в жизни гаркнул Аркадий, отчего спорщицы притихли. – Бабку, что, зря убили?! Она сдохла, а мы будем продолжать жить как беженцы?
