На нас обратила внимания компания «бичей», распивающая «шмурдячок» на заднем дворе магазина. Они сидели на пустых ящиках, курили, делать им было нечего, так как, скорее всего, бригада только что разгрузила товар из грузовика в магазин, получила расчет и потихоньку его пропивала.
– Причаливайте сюда, блесните талантом, не побрезгуйте с нами замахнуть за воротник! – радушно пригласили грузчики.
Это мы-то побрезгуем? Для тех, кто пьет все, что наливается, булькает и горит, «шмурдяк» – изысканный напиток! Эх, пропади оно все пропадом! Все пропьем, а флот не опозорим!
В самый разгар пьянки, среди шума громких песен и скабрезных анекдотов, в дыму десятка сигарет и папирос раздался до боли знакомый голос:
– Это вы, ребята? Ни в п…, ни в Красную Армию!
Ба! Знакомые все лица!
– Федя? Толсторюпин? Какими судьбами?
Винни Пух смущенно улыбался и радовался, как ребенок, которому Дед Мороз выдал конфетку за рассказанный стишок. Рассказать Феде пришлось не стишок, а историю о том, как он вообще здесь оказался. По его словам, он вчера с раннего утра ушел на электричку, но не осмелился сесть на нее без билета. От поселка Солнечный до Сарапула – 55 километров. Это на электричке, а по прямой – 40. Тогда Толсторюпин выбрал короткий путь и почапал, солнцем палимый. Естественно, заблудился. Кружил до самой ночи и заночевал на лесной опушке. Сегодня еще до рассвета его укусами разбудили муравьи. Рядом с ночлегом он обнаружил рельсы и пошел по ним на север. Так добрел до вокзала и автовокзала. Они тут рядышком. Но денег нет, и он не знает, что делать.
– Так! – сказал Владимир Платов. – Вы мои гости, и я займусь вашим вопросом. Куда нужны билеты?
– Мне на поезд «Москва-Чита» до Иркутска, – сказал я.
– А мне на автобус. До Толсторюпинки.
– Я все оформлю в лучшем виде, – сказал Платов. – Сидите здесь.
Владимир подошел к привокзальной кассе и попросил билет до Толсторюпинки. Ему сказали, что это – на автовокзале. Там он попросил билет на поезд «Москва-Чита». Его послали… обратно к привокзальной кассе. Тут до него что-то дошло, и он-таки купил билет до Иркутска на поезд «Москва-Чита».
Платов вернулся с видом победителя, держа, как флаг, билет на поезд:
– Танцуй! – сказал он Толсторюпину. Федор весело запрыгал под песню «Ну что сказать, ну, что сказать? Устроены так люди – желают знать, желают знать, желают знать, что будет!» Песня окончилась, танец окончился, а я билета не получил. А Толсторюпин, выхватив у Володи билет, уже вприпрыжку, как бы продолжая танец, помчался в сторону автобусов.
– Где мой билет? – спросил я Платова.
– Упс, – развел он недоуменно руками.
– Все ясно, – поднялся с ящика Сашка. – Я пойду куплю. Я точно куплю.
Немного погодя он вернулся к нашей компании, которая выпивала, весело горланила, пела и плясала. У грузчиков появилось второе дыхание, новый неисчерпаемый запас энергии. Возникни сейчас перед ними десять, двадцать, тридцать грузовиков – вмиг разгрузят и… обратно загрузят! Вернулся и Толсторюпин, стал возмущенно что-то говорить потомку генерала Платова, размахивая билетом на поезд, а не на автобус. Володя выслушал его, взял билет, положил его во внутренний карман коричнево-бурого «спинжака». Подумал немного, вытащил кошелек, сунул его в задний карман брюк, снял «спинжак» и одел его на Тосторюпина. Потом пожал ему руку. Толсторюпин расплылся в довольной улыбке.
– Триста двадцать второй поезд «Москва–Чита» прибывает на вторую платформу, – раздался в репродукторах голос диктора.
– Это наш! – закричал Сашка Нетленный. – Хватай Олега, грузи в вагон!
Он прокричал номер вагона, потом засунул билет, которой он купил, в задний карман моих «вранглеров» и, схватив меня с левой стороны под локоть, потащил в сторону платформ. С правой стороны и с тыла ему помогали два грузчика. Рядом чуть ли не на руках тащили Платова. Еще два грузчика весело транспортировали Федю Толсторюпина.
– Хватай Олега, грузи в вагон! – жизнерадостно галдели «бичи». Им было абсолютно пофигу, кого грузить, да и некогда было разбираться, кто Олег, а кто не Олег! Главное – грузить. Действие знакомое и отработанное. В итоге в вагон залетели: сначала я, потом гитара, потом Толсторюпин, в конце – Платов.
– Я не еду! – вспомнил Платов и вышел на платформу.
– Я тоже не еду! – сказал Толсторюпин, но выходить не стал. Поезд стал набирать скорость. С платформы мне подали сумку с продуктами.
– До следующей сессии! – махал рукой, прощаясь, Сашка. Платов отдал честь. Грузчики, махнув разок вослед, развернулись и потопали к магазину.
Я прошел немного по вагону и бросил сумку и гитару на свободное боковое место. На другое боковое положил «спинжак» Толсторюпин.
– Я на следующей сойду. Не буду же я на ходу из поезда выпрыгивать.
– Пойдем покурим.
Не успели мы в тамбуре докурить сигареты до конца, как поезд стал сбавлять ход. Темнело. Я открыл дверь.
– Вроде, не станция, Федя.
– Дай-ка гляну, – сказал он и стал спускаться по лестнице наружу. Я последовал за ним. И тут же услышал:
«Стой! Руки за голову!»
«Что за…» – мелькнуло в голове, и я увидел перед собой офицера, направляющего в мою сторону пистолет. Вокруг него стояло пятеро солдат. «Бей первым, Фредди!» – сработал боксерский инстинкт и, получив от меня апперкот, лейтенант полетел вниз по насыпи, увлекая за собой солдата. Я тут же толкнул туда же сразу двумя руками еще двоих. От неожиданности они покатились к кустам. Тем временем Толсторюпин, видимо, глядя на меня, также ударил стоявшего рядом солдата и оттолкнул другого.
– Тикай, Олега! – он помог мне запрыгнуть в вагон. Самому ему это сделать не удалось, потому что тот солдат, которого он ударил, а не оттолкнул, остался стоять на месте и схватил Толсторюпина за руку. Завязалась борьба.
– Все будет нормально! – крикнул мне Федя. – Тикай!
У основания железнодорожной насыпи в районе кустов раздалась автоматная очередь.
«Рядовой Стопка! Задержать врага народа! Доложишь на следующей станции…»
Что-то тяжелое ударило меня по затылку – может, камень прилетел, а может, пуля отрикошетила и по касательной прилетела? Пуля? В глазах потемнело. Ошарашенный, я двинулся в сторону своего места, спотыкаясь и хватаясь за поручни. Как я сел, уже не помнил – потерял сознание…
26.
-Автомат прячешь? – спросил меня Иван Григорьевич.
– Откуда вы… – я совершенно растерялся.
– Давай зайдем к тебе, что мы тут стоим, как три тополя на Плющихе, – предложил путевой обходчик с профилем Цицерона.
