Бруно Понтекорво прожил долгую и счастливую жизнь. Он умер в возрасте восьмидесяти лет 24 сентября 1993 года в Дубне.
Теодор Холл и Сэвил Сакс
Теодор Элвин Холл родился в 1925 году в штате Нью-Йорк в семье скорняка. Он был одаренным ребенком и с детства проявлял исключительные способности. Это позволило ему уже в 19 лет окончить знаменитый Гарвардский университет. Что касается его политических взглядов, то Холл увлекался левыми идеями и с симпатией относился к Советскому Союзу. Симпатии эти возросли после вероломного нападения на СССР фашистской Германии. Как вспоминал позднее американский физик Арнольд Крамиш, работавший вместе с Холлом в Лос-Аламосе, «все просто считали, что голова у Тэда забита какими-то безумными идеями. Он был мистиком, увлекался марксизмом и восточной философией»
[78].
Осенью 1943 года в Гарвард приехал вербовщик, подбиравший талантливых молодых специалистов для участия в «Манхэттенском проекте». Он обратил внимание на Холла и сделал ему предложение поработать над одной важной и интересной проблемой. При этом он туманно намекнул, что придется заниматься некими «оборонными исследованиями». Холл согласился и рассказал о сделанном ему предложении своему другу и однокурснику Сэвилу Саксу, с которым жил в одной комнате. Сакс, так же как и Холл, был марксистом и даже состоял в Молодежной коммунистической лиге. Он одобрил решение Холла, но при этом заявил: «Если речь пойдет о каком-то страшном оружии, ты должен сообщить о нем русским».
В результате в начале 1944 года Холл получил освобождение от военной службы и начал работать в святая святых ядерной программы США — Лос-Аламосской лаборатории в штате Нью-Мексико. В первые же месяцы своей деятельности он принял участие в исследованиях по определению критической массы урана, а летом 1944 года был назначен руководителем группы, которая занималась разработкой собственно конструкции атомной бомбы. В Лос-Аламосской лаборатории Холл имел доступ практически во все подразделения. Это объяснялось тем, что ее руководитель Роберт Оппенгеймер был уверен, что только свободный обмен мнениями между учеными внутри лаборатории может ускорить процесс создания бомбы. Поэтому для ведущих исследователей, к числу которых принадлежал Холл, вся информация была открытой. К тому же его поведение внутри лаборатории не вызывало подозрений ни со стороны спецслужб (которые, кстати говоря, усиленно опекали самого Оппенгеймера), ни со стороны его коллег.
В октябре 1944 года Теодор Холл окончательно сделал свой выбор. Позднее в записке, адресованной Джозефу Олбрайту и Марсии Кунстел (о них рассказ пойдет дальше), он писал:
«Мое решение вступить в контакт с Советским Союзом было исключительно моим собственным. Меня никто не вербовал. Я с ранних лет размышлял и читал о политике и убедился, что в капиталистическом обществе экономическая депрессия может привести к фашизму, агрессии и войне, как это случилось в Италии и Германии. За время работы в Лос-Аламосе я осознал разрушительную силу атомной бомбы и задался вопросом, что может случиться, если после Второй мировой войны в Соединенных Штатах наступит депрессия, а они при этом будут атомными монополистами».
Из этого следует, что Холл и Сакс стали работать на Советский Союз, так как, несмотря на юный возраст, осознали необходимость ядерного сдерживания. Они считали, что если только у одной стороны, в данном случае США, будет ядерное оружие, то оно будет представлять слишком большую опасность для всего человечества. В той же записке Холл также писал:
«В некоторых кругах меня называют предателем, хотя в то время Советский Союз был не врагом, а союзником Соединенных Штатов. Советский народ героически сражался с нацизмом, заплатив огромную цену в человеческих жизнях, что, возможно, спасло западных союзников от поражения.
Полагают даже, что я «изменил ход истории». Однако если бы «ход истории» остался бы без изменений, совершенно не исключено, что в минувшие 50 лет разразилась бы ядерная война. Атомная бомба, например, могла быть сброшена на Китай в 1949 или в начале 50-х годов. Что ж, если я помог предотвратить это, то я принимаю обвинение».
Хотя Холл далее и признает, что он «мог легко заблуждаться, и действительно ошибался в некоторых вещах, в частности во взглядах на характер Советского государства». Однако, как подытоживает он в своем заявлении, «с тех пор мир сильно изменился, конечно, вместе с ним и я сам. Но в целом, с высоты своих лет, я по-прежнему думаю, что дерзкая юность была права. Я уже давно другой человек, но ничуть не стыжусь того, кем я был»
[79].
Как бы там ни было, но когда в октябре 1944 года Холл приехал в Нью-Йорк в двухнедельный отпуск, он первым делом встретился с Саксом. Рассказав ему о своей работе, Холл попросил друга помочь связаться с русской разведкой. При этом молодые люди договорились при последующей переписке и назначении встреч между собой использовать собственный секретный код, для чего выбрали стихи из знаменитого сборника Уолта Уитмена «Листья травы».
После этого начались судорожные поиски советских разведчиков. Найти их оказалось делом непростым. Первоначально Сакс отправился в советскую организацию, занимавшуюся распространением на Западе художественных кинофильмов, — «Арткино». Там он заявил несколько ошалевшему президенту, что у него есть друг, который участвует в создании супербомбы и хочет раскрыть ее секрет Советскому Союзу. Решив, что имеет дело либо с сумасшедшим, либо с провокатором ФБР, президент «Арткино» решил перестраховаться и дал Саксу телефон Сергея Курнакова. Это был русский эмигрант, который печатался в нью-йоркской коммунистической прессе и активно работал в американских организациях, занимавшихся помощью СССР.
Не удовлетворенный посещением «Арткино» и имея широкие связи среди американских коммунистов, Сакс направился непосредственно к лидеру Компартии США Эрлу Браудеру. Браудер, который и сам, и через своих родственников был с середины 20-х годов тесно связан с советской разведкой, к этому времени думал об отходе от просоветской линии в коммунистическом движении и поэтому отказался принять Сакса.
В это же самое время Холл отправился в знаменитый «Амторг» — советскую торговую организацию, штаб-квартира которой располагалась в Нью-Йорке. Там он обратился к первому же встречному сотруднику, рассказал об американском ядерном проекте и попросил связать его с советской разведкой. Как ни странно, но этот человек также дал ему телефон все того же Сергея Курнакова.
Сергей Николаевич Курнаков, он же Курнаков-Козельский, русский дворянин, офицер царской армии, театральный деятель и журналист, с 30-х годов работавший на советскую разведку, принял Холла в своей нью-йоркской квартире на Манхэттене. В своем донесении в Центр, содержащемся в рассекреченном досье «Веноны», Курнаков охарактеризовал Холла как человека «исключительного ума, широких взглядов и хорошо разбирающегося в политике». Холл передал Курнакову копию научного отчета, который он перед отъездом в отпуск написал для своего начальника в Лос-Аламосе, а также список ученых, работавших вместе с ним. Курнаков немедленно передал полученные от Холла материалы своему оператору Анатолию Яцкову. И уже в ноябре 1944 года нью-йоркская резидентура направила в Москву донесение, в котором сообщалось о Холле, получившем псевдоним Млад, и Саксе, соответственно обозначенного Стар.
