В ВАШИХ ГЛАЗАХ СЛИШКОМ ЯСНО ЧИТАЕТСЯ БОЯЗНЬ ПЕРЕМЕН
ВЫ ПОПУСТУ ТРАТИТЕ СВОЮ МОЛОДОСТЬ,
ВРЕМЯ И ДЕНЬГИ,
ПОТОМУ ЧТО НЕ ХОТИТЕ ПРИЗНАВАТЬ
СВОИ СОБСТВЕННЫЕ НЕДОСТАТКИ
ОТКАЗЫВАЯСЬ ПРИЗНАВАТЬ МРАЧНУЮ ИЗНАНКУ
ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ,
ВЫ САМИ СТАНОВИТЕСЬ ДОБЫЧЕЙ
ЭТОЙ МРАЧНОЙ ИЗНАНКИ
ВАС ПРЕСЛЕДУЕТ СТРАХ,
ЧТО СТОИТ ВАМ ОСЛАБИТЬ БДИТЕЛЬНОСТЬ
ХОТЯ БЫ НА МИГ,
ВЕСЬ ВАШ МИР МГНОВЕННО ОБРАТИТСЯ В ХАОС
ВЫ ЖДЕТЕ, ЧТО СУДЬБА
ВНЕСЕТ В ВАШУ ЖИЗНЬ ПЕРЕМЕНЫ,
КОТОРЫЕ ВАМ СЛЕДУЕТ ВНОСИТЬ САМОМУ
ВЫ НИКАК НЕ МОЖЕТЕ ОПРАВИТЬСЯ ОТ ОТКРЫТИЯ,
ЧТО ЗАБВЕНИЕ ДАЕТСЯ ТАК ЛЕГКО
ВАМ КАЖЕТСЯ, ЧТО ВОСПОМИНАНИЙ У ВАС БОЛЬШЕ,
ЧЕМ СИЛ С ЭТИМИ ВОСПОМИНАНИЯМИ СПРАВИТЬСЯ
ВЫ НЕ В СОСТОЯНИИ ОТДЕЛИТЬ ВНЕШНЕЕ ОТ СУЩНОСТИ
Еще несколько часов спустя мы оплачиваем больничный счет за Комфортмобиль нашей «трагической» наличностью. Механик, прочтя то, что перешло к нему в руки, не чает поскорей выпроводить нас за ворота мастерской.
Мы со Стефани и сами спешим прочь из Маунт-Шасты. План у нас такой: промчаться быстрее ветра по федеральной автостраде 5, потом по ответвлению — шоссе 299 — выскочить на скоростную 101 и дуть в сторону округа Гумбольдт, где живет мой отец. Можно было бы остаться в Маунт-Шасте еще на одну ночь, но нами овладела неодолимая потребность ехать. Будем надеяться, нам удастся оставить позади округ Тринити и округ Сискию, прежде чем от такой езды у нас наступит передозировка и мы упадем замертво в первом попавшемся мотеле.
Мы мчимся в ночь без болтовни и без музыки. Вокруг все плоско, сухо, по-ланкастерски. Стефани на сиденье сбоку от меня засыпает, и я думаю о родных и друзьях, которых я оставил дома. Я заезжаю в магазин сети «Серкль-К» купить пакет ностальгической «Сырной радости» и бутылку имбирной шипучки, и меня посещает горделивое чувство принадлежности к обществу, которое способно позаботиться о том, чтобы маяк света и технического прогресса, вроде этого ночного магазина, работал как часы даже здесь, где вокруг ровным счетом ничего. Магазины, где есть все необходимое на первый случай и где клиентов ждут в любое время, — вот экономический двигатель Нового Порядка.
Внутри магазин представляет собой просторный склад картофельных чипсов, шоколадных батончиков, попкорна и журналов для автомобилистов — и это практически весь ассортимент. Сокращение числа зоологических видов снаружи — сокращение выбора продуктов внутри. Вот оно, новое равновесие в природе.
Зато освещен магазин так, что глазам больно: весь потолок утыкан флуоресцентными лампами — на посадочной полосе авианосца и то, наверно, меньше. Прикрывая рукой глаза (от рези даже голову заломило), я как могу пользуюсь своим потребительским правом выбора и иду к прилавку, за которым сидит кассир в солнцезащитных очках. Я расплачиваюсь пятидолларовой купюрой, где моей рукой написано:
БОЮСЬ ДРЕМУЧЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
46
Вы когда-нибудь изучали свою родословную? Искали когда-нибудь встречи с неведомой родней только потому, что в вас течет одна кровь? Звонили незнакомому человеку, свалившись на него как снег на голову? Стучались в его дверь — потому что знали, что там, за дверью, некто с такими же, как у вас, хромосомами?
Возможно, вы ответите да, и даже, может быть, вы были тогда приятно удивлены. А может, и пожалели о своей затее. Может, до вас дошло, что некоторым лучше оставаться просто именем и датой на пожелтелом блокнотном листке в глубине выдвижного кухонного ящика — на листке, где в одном углу рукой вашей сестры наспех записан номер телефона ее нового ухажера (МЮРРЕЙ — БОГ: 684-1975), а в другом рассеянно кем-то начатая и незаконченная игра в «балду» (Х_3_РД_Л_КХ_Д).
Может, взглянув на этих незнакомцев, вы мысленно сказали себе: «Вы не я» — и ошиблись. Они — вы, а вы — они. Один лес.
Мой биологический отец, Нил, живет в обшитой кедровыми рейками «хоббичьей норе» с фиолетовой отделкой, посреди секвойевого леса. На соломенной крыше над лампой-пузырем из плексигласа, над давно вышедшими из строя солнечными батареями бодро реет полосатый тряпичный флюгер-колдун»; крытый фургон выпуска сороковых годов небесно-голубого цвета, разрисованный белыми облаками, стоит перед домом в окружении люпинов, маргариток из Шасты, шотландского ракитника и калифорнийских золотистых маков. Нам со Стефани пришлось дважды отпирать ворота и трижды пренебречь грозным предостережением НЕ ВХОДИТЬ, пока мы добрались до самого дома, ориентируясь по очень приблизительному плану, который Джасмин набросала по памяти несколько лет назад и к которому клейкой лентой были прикреплены ключи от двух ворот. Ну прямо поиск сокровищ.
Сегодня, по случаю визита к родственникам, я надел рубашку с галстуком. Я не видел Нила без малого десять лет, и мне хочется выглядеть взрослым. Я надеюсь, что это свидание во многом раскроет мне глаза на то, почему я такой, какой есть, и когда я вижу перед собой его дом, у меня слабеют колени.
Отпрыски Нила, с десяток ребятишек, все белобрысые, с бледно-голубыми волчьими глазами, хлещут друг друга завитушками секвойевой коры. У двух девочек в руках по кукле Барби с нарисованным на лбу третьим глазом. Такую картину мы со Стефани застаем, когда подъезжаем на Комфортмобиле, завидев который дети разом умолкают, а потом вдруг падают на землю, как во время учебной атомной тревоги в пятидесятые.
— Господи!
— Sacre bleu!
[30]
Ребятня подымает ор и вой, по-пластунски отползая к стене дома. На крыльцо выбегают две женщины в белых балахонах, и каждая впопыхах вытирает о фартук руки. Одна с криком кидается в дом, и тогда вниз по ступенькам сбегает Нил, с белой, как у Саваофа, бородой, в одном комбинезоне на лямках и ковбойских сапогах, на ходу целясь из 12-зарядного дробовика. Мы со Стефани, начав было уже приближаться к дому, замираем на месте, оцепенев от ужаса.
— Чего надо? — рявкает он.
— Нил?
— Дальше что?
— Я Тайлер.
Нил сводит брови, дергает головой вверх, а потом говорит:
— Не знаю никакого Тайлера. Тайлер… А, Тайлер… Тайлер? — Он опускает ружье, свистит отбой. Тяжело сходит вниз по ступенькам и подходит обнять меня — его белоснежная борода цепляется за мои пропитанные гелем волосы, как за застежку-«липучку». Минута страха в прошлом.
— А это…— говорит он, поворачиваясь к Стефани, — ээ-хм… Дейзи. — Он делает шаг, чтобы обнять и ее тоже, и Стефани инстинктивно отшатывается.
— Нет, Нил. Это Стефани. Мы дружим. Дейзи в Ланкастере.
Нил все равно ее обнимает.
