И вот по контрасту с этими сумрачными картинами — сверкающие, бирюзовые творения американского Запада: в обеденный перерыв служащие в голубых джинсах выходят поразмяться — становятся в круг и перебрасывают ногами друг другу набитый бобами «мяч»; в корпоративных яслях дети сотрудников учат японский язык, а все автострады забиты примерами успешной карьеры Нового Порядка — программное обеспечение, сверхзвуковые самолеты и подводные лодки; высококачественная белая канцелярская бумага, вакцины и блокбастеры. Наконец я могу поздравить себя с тем, что нашел лекарство от дома моего отца.
— Стефани, — говорю я, — в Лос-Анджелесе мы разбогатеем.
— Надеюсь, Тайлер. Жизнь богата.
— Ты читаешь мои мысли.
Силиконовая долина — это ожерелье городов будущего. Что такое город будущего? Объясняю.
Города будущего располагаются на окраинах города, где вы живете, и удалены ровно настолько, чтобы оказаться за чертой досягаемости для факельных шествий толпы, куда бы она ни направилась из исторической сердцевины города.
Вам не положено знать о существовании городов будущего — их можно назвать невидимками: низкие плоские строения, как будто только что отпечатанные на лазерном принтере; фетишистские ландшафты; на стоянках для машин персонала, словно по неписаному закону, только новые автомобили; небольшие, подсвеченные сзади тотемы из плексигласа у входа сдержанно сообщают вам странноватые, неизвестно какой языковой принадлежности названия разместившихся внутри компаний. «Крэй», «Хойст». «Доу». «Юнилевер». «РЭНД». «Пфайзер». «Сандре». «Сиба-Гейджи». «НЕК». Города будущего одинаковы что в Европе, что в Калифорнии. Думаю, они одинаковы на всей планете. Города будущего — это любая страна, наложенная на другие страны.
И мы со Стефани едем через такие города будущего в Силиконовой долине, врубив динамики на полную мощь.
— Что поставить?
— Британцев — индустриальный грохот! — принимает разумное решение Стефани. И мы роемся на заднем сиденье, извлекая искомые записи из-под немыслимой кучи из велосипедных трусов, кассет, карт и оберток от вяленой индейки.
После чего мы вновь обращаем взор на окружающие нас города будущего — материнская плата нашей культуры; а род человеческий воплощает собой ее, культуры, насущнейшие потребности и страхи — учит машины думать, взвинчивает темпы обновления, выдумывает новых животных взамен тех, которых мы стерли с лица земли, наращивает добавленную стоимость, перекраивает будущее.
В городах будущего не разворачиваются действия телесериалов, и песен о них мы не слагаем. Мы не упоминаем о городах будущего в наших разговорах, да у нас, собственно, и общепринятого названия для них нет. Индустриальные парки? Не уверен. Терминологическая нестыковка.
Города будущего — не точки на карте, а документы. Это литейные цехи самых сокровенных чаяний людей как биологического вида. Ставить под сомнение города будущего — значит ставить под сомнение всё.
В Санта-Кларе мы останавливаемся залить бензин. Стефани идет к телефону-автомату и снова звонит во Францию. Я один сижу в машине и смотрю, как в окошке бензоколонки бегут цифры — словно идет отсчет времени, до 2000 года осталось всего 2 549 рабочих дней. Фломастером на пачке долларовых купюр я делаю новую запись:
БУДЕМ НАДЕЯТЬСЯ, ЧТО МЫ СЛУЧАЙНО СКОНСТРУИРУЕМ БОГА
49
Сегодня утром в округе Керн, Калифорния, сидя в «марджинальном» до предела придорожном кафе, мы заказали апельсиновый сок. Из достопримечательностей там был гриль в обрамлении полароидных снимков каких-то дядек и теток, страдающих избыточным весом, металлическая корзинка с яйцами, сандвичи с арахисовым маслом в меню и лошадиные порции — просто ужасающее количество еды на тарелке. Снаружи, за ревущими 18-колесными фурами, перевозящими всякую свежепроизведенную продукцию, насколько хватало глаз, тянулись рядами апельсиновые деревья — апельсиновая столица планеты. При всем том апельсиновый сок нам подали замороженный, восстановленный из концентрата.
— Жюс из Флориды! — ошарашенно констатирует Стефани.
— А ты посмотри на это иначе, Стефани: скажем, тебе нужно отправить важное письмо курьерской почтой, «федэксом», в контору, которая находится в том же здании этажом выше. Письмо ведь все равно сначала доставят самолетом в Мемфис, так? Флоридский сок здесь, в округе Керн, — точно такая же хохма в нынешней системе распределения.
— Разве это не расточительство?
— Нет. Сегодняшний пример — еще одно подтверждение действенности нашей американской всеохватной системы распределения. Современный повар ставит на повестку дня современные вопросы — длительность хранения продукта, его транспортабельность. А вовсе не свежесть.
— Zut. Теперь дошло.
Последний день пути; сегодня мы уж будем в Лос-Анджелесе. Разговор наш вертится вокруг механизмов лос-анджелесской жизни: стоимость жилья, поиск работы и звезд шоу-бизнеса.
Мы едем через Техачапи. За обедом в этом симпатичном городке, знаменитом своей тюрьмой, мы наблюдаем за принаряженной публикой за столиками — у всех чашки столовского кофе, «баюкая» который они дожидаются своей очереди на свидание с близкими и дорогими. Обедаем мы гамбургерами такого вкуса и вида, будто их уронили с грузовика, — вся эта еда гораздо больше отношения имеет к профсоюзу водителей грузовиков, Дюпонам, достижениям химической науки, чем, скажем, к земле, почве или знаменитым европейским шеф-поварам.
Мы делаем крюк, объезжая авиабазу Эдвардс, потом проезжаем через Палмдейл, поселок ВВС с типично пригородной застройкой, возникшей прямо посреди пустыни, которая вполне могла бы быть марсианской. Еще через час мы едем через горы, потом вниз в Сан-Бернардино и в котловину Лос-Анджелеса, и там по федеральной автостраде 10 попадаем в город.
Да, в моей жизни началась полоса значительных событий — в замечательное время я живу. Перед Комфортмобилем пыхтит фура с грузом «жемчужного» лука, выращенного где-то в направлении Индио.
Двигатель фуры работает на пропане, и всю дорогу до Лос-Анджелеса мы в его теплой, назойливой струе — словно плывем в коктейле из джина с лаймовым соком.
Автопутешествие — это как жизнь в режиме быстрой перемотки: чуть заскучал — щелк пультиком и скорей дальше, в соответствии с моей (по определению Анны-Луизы, сформулированному в прошлое Рождество во время длительного телесеанса, сплошь состоявшего из непрерывного перещелкивания) чисто мужской тягой к волшебству. Но сегодня, вдыхая теплые луковые фимиамы, я вспоминаю о наставлении, которым Джасмин — далеко не лучший в мире водитель — напутствовала меня в мои шестнадцать: «Делай как я говорю, Тайлер, а не как я сама делаю. Когда ты слишком долго сидишь за рулем автомобиля, слишком удобного и слишком бесшумного, ты в какой-то момент можешь отключиться — чрезмерно расслабиться, забыть о том, что ты все-таки за рулем. И если такое случается, вероятность попасть в аварию очень велика. Будь умницей, Тайлер. Не подводи меня. Не теряй бдительность. Не выпускай ситуацию из-под контроля».
