Это был уже третий за ночь допрос с пристрастием. Сатир сжал мои ягодицы, вонзаясь все агрессивнее. Знай я раньше, что его так распалит ревность, давно бы уже крутилась возле капитана или Джейсона.
– Отвечай, – Сатир потянул меня за волосы.
Я податливо откинулась назад, прижимаясь к его спине.
– Уже говорила, – прошептала я ему на ухо. – Ни.Че.Го.
Не прекращая толчков, Сатир рывком наклонил мою голову вперед. Я не удержалась от довольного стона, когда его член вошел в меня до предела.
– Я тебе не верю, – горячее дыхание щекотало мою спину.
– И сейчас ты меня проверяешь? – съязвила я и тихо вскрикнула от нового выпада.
Сатир двигался во мне глубоко и неистово. Возбуждаясь от этого напора, я приподнималась на мысках и еще сильнее терлась об него ягодицами. Меня заводила агрессивность, а Сатира – мои стоны. Почувствовав горячие ладони на своих бедрах, я снова выгнулась назад. Он сбавил темп. Я обернулась.
– Уже устал? – невинно осведомилась я и легко куснула его за шею.
– Сучка, – беззлобно выдохнул Сатир, накрывая мои губы своими.
Скользнув по животу, его руки остановились на моей груди. Соски отреагировали мгновенно. Продолжая меня целовать, Сатир сжал ладони, вызывая новый стон. Оторвавшись от его губ, я в изнеможении откинулась назад. Ритм снова изменился, заставляя задыхаться и вскрикивать, но уже не так тихо, как прежде.
– Лесли…
Меня трясло.
– Я… сейчас… – сбивчиво прошептала я, чувствуя, как подгибаются дрожавшие от возбуждения ноги.
Подхватив меня за талию, Сатир не дал мне упасть. И кончил, прижимая меня к стене.
– Теперь ты мне веришь, или снова повторим? – насмешливо поинтересовалась я, когда дыхание выровнялось.
Сатир отстранился. В мусорную корзину полетел третий презерватив.
– Мое доверие сложно заслужить.
Это звучало многообещающе.
– Не люблю недосказанности, – я обняла его за шею.
– Тогда придется продолжить.
Обсуждение проблемы недоверия затянулось до самого утра. Когда я засыпала на груди Сатира, лучи солнца уже осветили каюту, выхватывая из полумрака пакеты с одеждой, которые я так и не дала ему выбросить. Сон поглотил меня сразу; а когда я снова открыла глаза, жара едва начала спадать – медленно приближался вечер. Дверь каюты была открыта нараспашку. Сомнительное спасение от духоты, подумала я, вытирая взмокшие от пота шею и грудь. Сатира нигде не было, но, увидев свое взъерошенное отражение в зеркале, я лишь обрадовалась отсутствию свидетелей.
Душ слегка взбодрил, отгоняя остатки сна. Пошарив в пакетах и натянув новое белье и футболку, я вышла в коридор. Кают-компания пустовала. Достав из холодильника пакет с соком, я поднялась на палубу.
– Ты где-то потеряла юбку? – увидев меня, сидевший в тени мачты Сатир оторвался от распечатки.
И, отложив листы в сторону, прижал их чашкой, чтобы не улетели. Со своего места я не могла разобрать текст, но одно из изображений напоминало фотографию со спутника. Сделав глоток из пакета, я облизала губы. Сатир не сводил с меня взгляда, ожидая ответа.
– У нее сегодня выходной, – усмехнулась я, вспоминая сцену из фильма про Бриджет Джонс.
– Прикрой ноги.
Чертов собственник! У него нет права требовать!
– Вчера ночью тебя все устраивало, – ехидно напомнила я.
– Тейлор, я не буду повторять дважды.
Мрачная решимость в его голосе вынудила подчиниться. Ненавижу, когда меня заставляют, но злить Сатира себе дороже. Ворча о мужском шовинизме, я спустилась в каюту и выбрала самые длинные капри. Пока я переодевалась, бумаги исчезли.
– Так достаточно целомудренно? – с иронией поинтересовалась я, демонстративно покружившись перед Сатиром.
– Сойдет, – кивнул он, бросив на меня оценивающий взгляд, и добавил: – Если, конечно, абстрагироваться от факта, что данное понятие к тебе неприменимо.
Мне следовало бы обидеться, но ссориться после вчерашней ночи не хотелось.
– Накормишь завтраком? – миролюбиво улыбнулась я.
– Кофе в постель – не мой стиль, – предупредил Сатир.
– Сойдет и в чашке.
Он протянул мне свою:
– Остался только чай.
Я сделала глоток, все еще не понимая, как вести себя после вчерашнего. Сатир не поощрял мой игривый настрой и делал вид, что ничего не произошло. Но я чувствовала перемены. Он смотрел на меня пристальнее, чем обычно, и делал это без набившего оскомину пренебрежения. Его шутки были все также язвительны, но в них не было злобы. А когда я предложила пополнить запасы еды, Сатир без долгих уговоров согласился взять меня в город.
Наполняя тележку свежими фруктами и замороженными полуфабрикатами, я с улыбкой вспоминала свои вчерашние страхи, теперь отступившие на задний план. Приближающаяся ночь волновала меня сильнее. И ведь подумать только: всего этого могло бы не быть, не освободи меня Сатир из бара Сола. Я поежилась и взяла с полки упаковку шоколада – еще один способ отогнать тревожные мысли. Незачем себя накручивать – Сатир нашел меня, и это главное. Я продолжала уговаривать себя, но беспокойство не отступало. Размытое сомнение, маячившее в глубине подсознания, выплеснулось наружу, сформировавшись в четкий вопрос: как Сатир понял, что меня нужно искать именно в борделе?
– Как ты нашел меня? – испуганно пробормотала, пятясь от кассы. – Даже я сама не знала, куда мы едем… Но ты проверял именно бордели…
Страшные догадки одна за другой появлялись в голове, вызывая дрожь. Сатир грозился меня продать. А что, если он это сделал? И когда я оторвалась от него в трущобах – специально позвонил Солу? А потом просто передумал и забрал обратно? Я же видела, насколько Сатир опасен! Так почему я ему поверила?
– У тебя паранойя, – Сатир сжал мой локоть и подтолкнул в сторону тележки. – Я же видел машину. Священник пообщался с полицией, пробил номера и установил владельца.
Я перестала трястись. Сатир прав: нервы стали шалить.
– У Сола Джуно несколько борделей, – продолжал он, выкладывая продукты на ленту. – И я проверил все.
