– Зачем ты вообще вышла из коттеджа? – продолжил нападки Сатир, делая шаг в сторону и закрывая обзор. – Ты хоть понимаешь, что здесь начнется через неделю? И каждый раз ты будешь на звук выстрелов кидаться? Я ведь действительно могу вколоть тебе транквилизатор, Фарелли разрешил.
Проигнорировав угрозу, я нахмурилась. В том, что отец был готов прибегнуть к радикальным методам, я ни разу не сомневалась. Гораздо сильнее волновал тот факт, что за неделю мне не уговорить Сатира уехать. Господи, как же хотелось не видеть охоты и просто жить вместе!
– Тейлор, ты меня хотя бы слушаешь? – Сатир скрестил руки на груди, демонстрируя, что в этот раз все серьезно и я не отделаюсь дешевыми угрозами.
Камера на трейлере слева, над моей головой, мигала красным, фиксируя каждый шаг. Издалека донесся смех охранников – они привычно патрулировали периметр. Каждый квадратный метр под наблюдением – легко не скрыться. Мне в принципе не дадут оказаться за забором, даже если угнать машину и сбить шлагбаум. Отсюда не сбежать. Если только не найти во всем этом функционирующем механизме слабые места. Они точно есть, не бывает идеально отлаженных процессов.
– Покажи мне все, – потребовала я.
Сатир удивленно вскинул бровь.
– Лесли, я серьезно!
– Тебе это не понравится, – он нахмурился, понимая, что я не шучу.
– Мне уже не нравится! Но я хочу знать, на что подписываюсь.
– А ты подписываешься? – его бровь удивленно изогнулась – он все еще гадал, в чем подвох.
Я кивнула.
– Так… просто? – Сатир по-прежнему не верил.
– А ты ожидал целую церемонию? – я пожала плечами. – Ну, ладно. Я, Тейлор Фарелли, беру тебя и всю эту… адскую кухню…
Сатир расхохотался, сгребая меня в охапку и не давая закончить, но меня понесло.
– Или у вас надо расписываться кровью? – я попыталась освободиться от объятий.
– Тейлор, заткнись, – Сатир меня не отпускал.
Я его не слушала, продолжая нервно выдвигать гипотезы:
– Что, кровавая подпись – не вариант? Неужели перед продажей души дьяволу есть испытательный срок? Так я смогу…
Сатир не дал мне закончить, заткнув рот единственным действенным способом. Это был наш первый поцелуй на людях. Кто-то присвистнул и что-то одобрительно выкрикнул по-русски, а Священник и Молчун, закончившие проверку прицелов, принялись палить в воздух. Из упрямства я не собиралась отвечать и плотно сомкнула губы. Пусть видит, что я не смирилась легко. Сатир фыркнул – его позабавила неуступчивость – и, не тратя время на сантименты и уговоры, больно ущипнул меня за ягодицу. Я возмущенно приоткрыла рот, и это стоило мне самообладания – едва язык Сатира коснулся моего, все доводы были забыты. Реальность медленно растворялась, как утренний туман. Окружающие звуки, прохладный ветер, запахи леса и даже мои благородные цели – все отошло на второй план. Я больше не вырывалась, ощущая, как кольцо рук приятно сдавливает мою талию. Уступив под его напором, я ответила на поцелуй, млея от привычных, но до сих пор не приевшихся прикосновений. Ловя ртом горячее дыхание Сатира, я осознала, что именно так хотела жить. Не думать ни о чем, лишь чувствовать – как волоски на теле становятся дыбом, как учащается ритм сердца, как холодеет внизу живота. Я продолжала стоять, зажмурившись, даже когда Сатир отстранился, но его серьезный голос вернул меня к реальности:
– Ты отдаешь себе отчет, что обратного пути нет?
Нехотя открыв глаза, я обвела площадку задумчивым взглядом и поняла, что определилась с выбором. Не нужно себя ломать. Выход есть всегда. И пусть придется лгать и делать вид, что я принимаю то, чем живет Сатир. Я не оступлюсь. И все изменю. Охоты не будет, и мы сможем жить без крови на руках и угрызений совести. И чтобы начать, мне вовсе необязательно уезжать отсюда. Если я дистанционно организовала день рождения, то и связаться с детективом – плевое дело.
– Узнав обо всем, ты не сможешь отказаться и все бросить, – предупредил Сатир.
Вместо ответа я широко улыбнулась.
~ ЭПИЛОГ ~
Пробирая до мурашек, площадку накрыл вой сирены. Еще недавно этот звук ассоциировался у меня со спасением, напоминая о пожарных или машинах скорой помощи. Теперь все изменилось, и я уже не могла без содрогания слышать протяжный рев динамиков, предвещавший убийства. Поморщившись, я принялась еще яростнее вращать педали велотренажера, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей о смерти. Селина, занимавшаяся в наушниках, из которых неслась громкая музыка, по выражению моего лица поняла, что охота началась, и тоже нахмурилась.
Тренажерный зал – небольшая пристройка у коттеджа, максимально удаленного от барака с «игроками», – стал нашим ежедневным утренним убежищем. Сначала как необходимость – отсюда не было слышно ни криков, ни выстрелов, – затем как часть досуга. Вот только от вездесущего воя сирены спрятаться не удавалось. Пожалуй, я последую примеру Селины и попрошу Сатира купить мне такие же большие наушники во время его следующей поездки в Красноярск.
Жалюзи на единственном окне были опущены, и ни одна из нас ни разу не сделала попытки приоткрыть створки. Мы чувствовали себя комфортно и защищенно в этом закрытом мирке с несколькими тренажерами, два из которых – «бабских», как любил выражаться Сатир, – были установлены специально для нас. В предыдущие сезоны залом пользовались только егеря, но когда я обнаружила это место, мужчинам пришлось подвинуться. Их штанги и стойки с гантелями по-прежнему занимали практически все свободное пространство, но и для велотренажера с эллипсом нашлось место. Я просила еще и беговую дорожку, но ее уже некуда было ставить.
Первые несколько недель Сатир меня проверял, и вместо рассказов об этапах подготовки шоу пичкал старыми архивными данными, видимо, надеясь на мое непостоянство. Ожидая, что идея досконально изучить «Руно» покинет мою голову также спонтанно, как появилась, он просчитался – я терпеливо изучала ненужные диски, придав лицу заинтересованный вид. И даже задавала правильные вопросы, анализируя вложения и возможные прибыли от них; для этого даже не нужно было искать в интернете подходящие термины – хватило подслушанных разговоров отца.
Джейсон тоже не верил моему внезапному переходу «на темную сторону». В отличие от Сатира он не стал тратить время на проверки и, вполне ожидаемо, сразу рассказал все единственному человеку, способному распознать мою ложь. К звонку отца я была готова и не стала юлить.
– Папа, я по-прежнему это не одобряю, – ложь лучше начинать с честного признания, и когда собеседник не слышит фальши в голосе, можно приукрасить задуманное: – Но я хочу понять…
Отец дал высказаться, не перебивая. Я, как могла, убеждала, что постараюсь принять эту часть его бизнеса, когда узнаю, как все работает. А когда он был готов возразить, затронула более опасную тему, с театральным вздохом признавшись, что снова встречаюсь с Сатиром. План удался – отец не просто позволил увести разговор в сторону, но и вовсе забыл о причине звонка, правда, судя по тону, кандидатура моего избранника теперь его устраивала. А вот отсутствие документов, подтверждающих брак, беспокоило не на шутку. Отец больше никому не грозил убийством, но постоянными звонками сильно отвлекал от сбора информации. Устав с ним спорить, я позволила Сатиру купить мне кольцо, но надевать не стала, опасаясь, что в камне может быть спрятан чип слежения. Отец успокоился, а вот Сатир неожиданно обиделся:
