— Хватит дурачиться, — Айри подходит к нам и наигранно грозит пальцем: — Ну-ка, поднимайтесь.
Она протягивает руки, чтобы помочь встать, а я, наконец, замечаю полустершуюся надпись на фундаменте башни:
«Stellas nimis amo, ut noctem timeam».[1]
Люцифер меняется в лице. Пальцы грубо сжимают запястье и рывком затаскивают меня в спальню.
— Не смей! — взвизгиваю я. — Ты же обещал!
Он с ноги захлопывает дверь, чудом не прищемив мне крылья:
— Хочешь, чтобы я на пороге говорил о запрещенном?
В голосе неприкрытая ярость, а в горящие глаза лучше не смотреть. Адское пламя! Какой же он страшный, когда злится!
— Идиотка! Даже у стен есть уши, — хорошенько встряхнув за плечи, Люцифер отстраняется, но я по-прежнему закрываю лицо ладонями.
— Дай знать, когда передумаешь меня убивать, — лепечу я, отступая, пока спина не натыкается на каменную кладку.
Я действительно сглупила, раз так опрометчиво кинулась к нему в ночи, надеясь, что у нас сложится цивилизованная беседа.
— Передумал, — хрипловатый голос звучит спокойнее.
Люцифер уже восстановил дыхание, и теперь нависает надо мной, опираясь о стену. Я делаю шаг в сторону, стараясь не встречаться взглядом. Чем ближе к двери, тем лучше. Всегда нужно продумывать путь к отступлению.
Господи, какой стыд. Ну и спектакль мы устроили. Что теперь подумают его соседи? Но шум и возню объяснять не приходится — в комнате больше никого нет. Пользуясь привилегиями родства, Люцифер живет один. И это напрягает еще сильнее, чем, если бы за нами следили сотни глаз.
— Сама разденешься или помочь? — поддев тонкую лямку топа, он медленно стягивает ее с моего дрожащего плеча.
От такой наглости я забываю о неловкости и со шлепком отбиваю руку:
— Я здесь не за этим!
Люцифер закатывает глаза, изображая усталость:
— Если ты опять попытаешься мне угрожать…
— Stellas nimis amo, ut noctem timeam! — перебиваю я. — Ты говорил это, когда стирал мне память! Что это? Какая-то особая фраза?
Люцифер заметно напрягается, но все же отвечает, хоть и довольно уклончиво:
— Нет. Просто часто ее слышал.
— От кого? — настаиваю я.
— С какой стати ты задаешь эти нелепые вопросы? — он снова хмурится.
— Потому что я ее видела!
Я сбивчиво рассказываю о тренировке в старом Эдеме и, не заметив, увлекаюсь и перехожу к своим ночным кошмарам — безлюдному шоссе, подрезавшему нас фургону и, наконец, к столкновению.
— Оно снится мне все чаще. И каждый раз словно происходит на самом деле… — я осекаюсь, понимая, что сболтнула лишнее.
Взглянув на Люцифера, я замечаю, что его показное равнодушие исчезло.
— Ты стер то, что было до аварии, — шепотом продолжаю я. — И после смерти все вернулось. Почему же я тогда не помню своего убийцу?
— Вероятно потому, что это воспоминание тоже стерто, — он смотрит с искренним любопытством, даже привычная похоть куда-то улетучилась.
— Как?
Люцифер некоторое время молчит, а потом с насмешкой интересуется:
— Хочешь, чтобы я это проверил?
— А ты можешь? — ахаю я, но мои восторги преждевременны.
— Зависит от того, что я получу взамен, — с плотоядной улыбкой сообщает Люцифер, бросая красноречивый взгляд в вырез топа.
Конечно, он — не Теонис. И слово «бескорыстно» не входит в его лексикон.
— Я не буду спать с тобой! — я отскакиваю к двери.
Уж лучше спросить у Данталиона. Или у Юстианы, если удастся придумать правдоподобную отговорку.
Настойчивая рука обвивается вокруг моей талии.
— Сойдемся на поцелуе, — вкрадчиво шепчет Люцифер. — Жесте примирения и доброй воли. Покажи, что готова к сотрудничеству.
Теперь я понимаю, как змей искушал Еву. И мотаю головой:
— И не мечтай.
— Всего лишь поцелуй, — продолжает подначивать он. — Или ты боишься, что сразу кинешься раздеваться?
У меня вспыхивают щеки. Да, это дешевая провокация, но на нее нельзя не ответить.
— Только при условии, что ты уберешь руки!
В знак согласия Люцифер разводит их в стороны:
— Если надо — могу спрятать за спину.
Фыркнув, я привстаю на мысках и еле ощутимо касаюсь его губ. Люцифер тут же перехватывает инициативу, превращая робкий поцелуй в глубокий. И это моя ошибка — я уже успела забыть, как хорошо он целуется. Едва его язык проскальзывает в мой рот, у меня знакомо подкашиваются колени. Вцепившись в горячие плечи, я пытаюсь оттолкнуть, но проще сдвинуть стену. Я не должна отвечать на поцелуй, но вместо этого со стоном выдыхаю ему в губы, а чертов язык продолжает распалять. Ну почему я настолько безвольна?
— Хватит, — собрав остатки сил, я отшатываюсь и едва не сползаю по стене. — Мы же договаривались! Никакого принуждения!
— Я тебя не держу, — с самодовольной ухмылкой Люцифер демонстрирует свободные ладони.
Святые угодники! Неужели я так осознанно реагирую на него? Это немыслимо. Наверняка хитрец использовал другую разновидность дурмана, который я еще не умею определять. В будущем придется быть осторожнее.
Покраснев, я скрещиваю руки на груди:
— Так ты проверишь мою память?
— Хоть ты и не усердствовала, так и быть, сделаю одолжение, — облизав еще влажные после поцелуя губы, Люцифер придвигается ближе. И посерьезнев, предупреждает: — Смотри мне в глаза и не дергайся.
Сглотнув, я замираю перед ним, как кролик перед удавом. Я уже тысячу раз успела пожалеть о своем импульсивном порыве, но назад хода нет.
— Не моргай, — Люцифер сжимает мои виски, так, что кожу начинает покалывать.
Боясь дышать, я слежу за тем, как расширяются его зрачки, а радужка затуманивается мутной пеленой. Господи, молю, пусть он увидит убийцу! Я нервничаю все сильнее, а Люцифер по-прежнему молчит. Между его бровями залегает заметная складка.
— Кто-то хорошо над тобой поработал сразу после аварии, — наконец, выдает он. — Пока ты еще была жива. Кто-то сильный.
— Сильнее, чем ты? — ехидно уточняю я, освобождаясь от его хватки.
— Не нарывайся, — на лицо Люцифера возвращается привычная маска раздражения.
— Не буду, если ответишь.
Понимая, что иначе не отвязаться, он, нехотя, поясняет:
— Поскольку ты еще не выбрала сторону, сложно определить воздействие. Но это был кто-то с приставкой «архи» или даже выше.
