Что же заинтересовало Люцифера настолько, что он потерял бдительность?
Я обхожу одну из подпорок и натыкаюсь на кучу тряпья. Вблизи она оказывается чьей-то накидкой — местами прогнившей и вывалянной в грязи. Брезгливо отдернув руку, я распрямляюсь и больно ударяюсь затылком об один из столбов.
— Черт! — я с досадой потираю место ушиба.
Прямо над головой нависает массивная балка, на которой кто-то нацарапал в спешке:
«Смерть — больше не спасение».
Я окончательно трезвею и замираю, приложив руки к груди. Нет! Не бывает таких совпадений!
За спиной слышится шорох. Испуганно обернувшись, я встречаюсь взглядом с разъяренными красными глазами.
Днем в «Чертоге» тихо. Свечи в канделябрах не горят, диваны затянуты чехлами — до вечера здесь никого не бывает, поэтому я не скрываюсь и не боюсь случайных свидетелей.
Поравнявшись с зеркалом у входа, я с опаской рассматриваю свое отражение и неуверенно зову:
— Нингаль?
Реакции нет. Осмелев, я касаюсь гладкой поверхности и провожу по нему кончиками пальцев.
— Поговори со мной, — свободной рукой я достаю из кармана плат.
И снова — лишь молчание вместо ответа. Быть может, ее стоит спрашивать на шумерском?
— О чем ты предупреждала? — бормочу я сквозь ткань.
В прозрачном стекле появляется знакомая белесая муть. Концентрируется, собирается в однородную массу и, наконец, сквозь него проступают очертания безжизненного лица.
Я накидываю плат на зеркало, и вместо шипения с губ Нингаль срывается глухой шепот:
— Трепещите! Прошлое повторится. Силы тьмы восстанут из небытия и поглотят все сущее. Реки крови затопят плодородные земли. Огонь иссушит источники. Голод и мор удушат смертных. Силы света призовут на помощь карающую длань, но священная смерть больше не будет спасением.
— Не так быстро, необращенная, — Люцифер упирается ладонью в подпорку, отрезая мне путь к отступлению.
Я кидаюсь к противоположному просвету, а оттуда стрелой устремляюсь в небеса. Жаль, я так и не преуспела в полетах — уже над замком он догоняет меня.
— Почему ты вечно шныряешь рядом?
Уклониться от потока воздуха, поднятого его крыльями, не выходит, и я скатываюсь по крыше к водостоку. Черепица больно царапает колени, но я лучше разобьюсь, чем позволю себя поймать.
— Очнись, — откатившись в сторону, я замираю на узком желобе, готовая увернуться снова. — Это ты понесся за мной.
— Чего ты добиваешься? — шипит он, подлетая ближе. — Сначала подслушивала нас с Визарием, а теперь еще и под трибуну сунулась.
Я удивленно приоткрываю рот. Как Люцифер догадался, что тогда в общем зале была я?
— Не понимаю, о чем ты, — фыркаю я, но лгать демону бесполезно.
— Ты играешь с огнем, — рычит он, рванувшись ко мне.
Краем глаза я замечаю, как к золоченым воротам выходит Теонис. И, оттолкнувшись от крыши, резко пикирую вниз. Я плохо тренировала крылья, но то ли от страха, то ли от нахлынувшего азарта, распахиваю их вовремя — и вместо того, чтобы кубарем покатиться по лужайке, умудряюсь грациозно опуститься на мыски. По инерции меня все же уносит вперед, и я впечатываюсь в грудь Теониса.
— Прости, — с виноватым лицом я пытаюсь стереть свежий след от помады на его белоснежной рубашке. — Хотела поздравить тебя с победой.
— Это было эффектно, — смеется он. — Я впечатлен.
Скрежет зубов Люцифера слышен даже отсюда.
— Отпразднуешь с нами? — продолжает Теонис, придержав меня за локоть.
Предложение заманчиво, но я смутно представляю себя в обществе ангелов в своем полуголом наряде.
— Только если дашь время переодеться.
Мне явно не хватает ткани. И воды, чтобы смыть с себя два фунта косметики.
— Есть идея получше, — развернув ангельский стяг, он набрасывает его мне на плечи.
Шелк приятно холодит кожу, и я с восторгом заворачиваюсь в расшитый золотом водопад. Импровизированный наряд похож на плащ Юстианы, что совершенно не сочетается с вызывающим макияжем, но это в разы лучше, чем латексное безумие от Айри.
— Теперь мы можем лететь?
— Да, — со смущенной улыбкой я вкладываю руку в теплую ладонь Теониса.
Первое задание
— Не подходи, — я выставляю перед собой ладонь, не давая Люциферу приблизиться.
После небесных гонок он настойчиво ищет встречи, а я мастерски их избегаю — то задерживаюсь на лекциях, чтобы выйти из учебного крыла вместе с архангелом Ромуилом, то меняю расписание летных тренировок. Сегодня моему везению приходит конец.
В кабинете никого не осталось. Проверив наши помыслы, Юстиана ушла, а необращенные разбрелись по замку — готовиться к заданиям. Я же дожидаюсь Кальмию, которая будет сопровождать меня на земле и давать советы.
— Мне некогда разговаривать с тобой, — я отшатываюсь назад и едва не сметаю со стола разложенные свитки.
Люцифер надвигается — на скулах ходят желваки, а глаза темнеют с каждым шагом — он так и не выпустил пар, а значит, через пару секунд или сотрет меня в порошок, или испепелит в горстку пепла.
— Сейчас придет мой наставник.
И хоть Кальмия вряд ли станет меня защищать, мысль о ее присутствии вселяет надежду. Которую Люцифер хоронит на одном выдохе:
— Я твой наставник.
Все, мне конец. Может, закричать? Всегда есть шанс, что кто-то придет на помощь. Продолжая пятиться, я упираюсь в стену.
— Что ты делала под трибуной? — в обманчиво тихом голосе слышится ярость и отдается легкой дрожью где-то в поджилках.
Сглотнув, я принимаюсь отнекиваться:
— Господи, да и половины гонок не помню из-за жидкого марева!
От упоминания Творца Люцифера привычно передергивает. Лучше бы я молчала.
— Неужели? — по его лицу расползается раздражение.
Мне страшно, но глядя в расширившиеся зрачки, я ловлю себя на мысли, что не проиграла всухую — маска мнимого спокойствия Люцифера трескается от одной лишь фразы, брошенной в порыве отчаяния. Приблизившись вплотную, он возвышается надо мной, не переставая ехидно щуриться.
— Ты расскажешь правду, или я ее из тебя выбью, — одна горячая ладонь сжимает горло, а во второй формируется огненный шар. Не придушит, так спалит — доходчиво объяснил. — Что ты видела?
— Я не знаю, — хриплю я, вцепившись в его предплечье, в попытке освободить шею. — Это было… какое-то… черное облако. Создателем клянусь, Люцифер!
Хватка заметно ослабевает.
