— Этот трус побоялся выйти сам, — с горечью усмехается Луциана, когда он замирает рядом. — И прислал тебя.
— Я здесь по доброй воле.
Сделав шаг навстречу, Луциана опускает кинжал… и порывисто обнимает Данталиона за шею!
— Рада тебя видеть, — с искренней теплотой шепчет она.
Боже, что происходит? От удивления я перестаю отбиваться. Да и Ксавиан шокирован не меньше моего.
— Когда ты перестанешь сражаться со всем миром? — уголки губ Данталиона приподнимаются в подобии улыбки.
В ясных глазах нет ни намека на привычную холодность, в них бушует пламя. Я раньше не видела, чтобы он на кого-нибудь так смотрел!
— Я верна себе, — Луциана гладит его по щеке. — Ты всегда меня понимал и поддерживал. Прошу, сделай это снова — присоединись к моему войску. И я стану той, о ком ты мечтал все эти годы.
Так он… влюблен в Луциану! Вот почему Люцифер сказал, что Данталион всегда был на ее стороне.
— А я прошу тебя остановиться, — он хмуро сводит брови. — Я разделяю твою скорбь, но месть не должна забирать жизни невинных.
— Никогда! — в гневе Луциана отшатывается. — Я не отступлюсь! Даже, если небеса пришлют свой легион.
— Лу…
— Уходи! — она отталкивает Данталиона. — И передай этому ничтожеству — я его не прощу.
Утратив интерес к перепалке, Ксавиан взваливает меня на плечо.
— Слышишь, Ромуил? — повернувшись к замку, разъяренно кричит Луциана. — Сына за сына!
[1] Всевидящее око у масонов символизирует Великого Архитектора Вселенной (Бога), наблюдающего за трудами вольных каменщиков.
Смерть больше не спасение
Сквозь дыру в обвалившейся крыше я вижу множество белокрылых фигур высоко под облаками. Ангелы летят ровным строем, чинно и горделиво, словно никуда не спешат. В солнечных лучах поблескивают копья и доспехи — небеса все-таки отправили свой легион на защиту замка. Наблюдая за его перемещением, я еле сдерживаю тоскливый вздох. Не могу поверить, что мама так и не появилась. И молюсь, чтобы Люцифер услышал мой зов.
Ксавиан старается не привлекать внимание сирен и еле всплескивает веслами. Я подумываю раскачать лодку и опрокинуть нас в воду, но быстро отказываюсь от этой затеи — мне не выплыть связанной. Силки врезаются в кожу, плечи сводит от неестественно вывернутых крыльев, в голове хаос от тревожных мыслей.
Господи, только бы все уцелели. Что ждет их теперь? Смогут ли оставшиеся в замке отбить вторжение? Или рассчитывают на помощь небес?
Лодка причаливает возле тропы, за которой начинаются руины старого Эдема. Ксавиан привычно закидывает меня на плечо и, прихрамывая, поднимается в гору. Ему явно тяжело, но то ли гордость от порученного задания, то ли страх перед дочерью Сатаны не позволяют сбавить шаг.
— Я могу пойти сама, — предлагаю я, не особо надеясь, что уловка сработает. — Если развяжешь ноги.
— Чтобы ты убежала? — кряхтит он.
Так и не добравшись до вершины, Ксавиан останавливается у густого кустарника — его крупные ветки смяты, словно кто-то пробирался напролом. Сразу за зарослями виднеется белесая поверхность скалы, в которой поблескивает цветное стекло. Кажется... витраж? Я усиленно вращаю головой, высматривая другие приметы сенота. Точно! Обвитая вьюном башня возвышается прямо над нами. Мы рядом с храмом! В этом месте часть каменной кладки обвалилась, и через широкий разлом в стене Ксавиан затаскивает меня внутрь, на единственный уцелевший балкон над затопленным полом.
По пыльным плитам галереи с колоннадой тянутся заметные бороздки — недавно здесь проволокли что-то тяжелое. Вглядываясь в петляющий след, я замечаю мелкие багровые пятна. Это же… кровь! Неужели Луциана…
Додумать я не успеваю, увидев под облупившимися фресками связанное тело.
— Теонис! — эхо повторяет мой жалобный крик.
Его сильно избили. Один глаз заплыл, на затылке серьезная рана, но грудь поднимается и опускается в такт дыханию. Хвала Создателю, он жив!
— Иви?
Мускулы, обмотанные золотыми силками, напрягаются — Теонис пытается подняться.
— Лежать! Иначе снова пробью тебе голову, — хрипит Ксавиан и сваливает меня рядом. — Или отрежу кусочек от этой свеженькой…
— Не трогай ее! — дергается Теонис.
Я перекатываюсь ближе и упираюсь плечом в его колено, не давая встать:
— Не надо. Со мной все в порядке, клянусь.
— Это пока, — хмыкает Ксавиан.
Он удаляется, бубня что-то о мести Госпожи, а я пытаюсь рассмотреть голову Теониса. Что довольно сложно в полумраке — видна только запекшаяся кровь по краю раны.
— Почему так медленно регенерирует? — недоумеваю я.
— Слишком сильный удар, — виновато улыбается он неотекшей половиной лица и добавляет с наигранной веселостью: — Но раз не убили сразу, значит еще поживу.
Вопрос, как долго. Луциане нужен Ромуил, и если она доберется до него и до моей матери, от нас с Теонисом избавятся, не моргнув. Если, конечно, мы не найдем способ выпутаться. Во всех смыслах этого слова.
Глубоко вздохнув, я собираюсь с мыслями. Чем же перерезать нити? Взгляд блуждает по развалинам в поисках решения, пока я не замечаю, что в отличие от моих, руки Теониса связаны спереди. В голову приходит сумасшедшая идея — самое время для такой.
Привстав на колени, я подаюсь вперед:
— Расстегни мою рубашку.
— Что? — за секунды на его лице сменяется целая череда эмоций, от удивления до неловкости. — Зачем?
— Просто сделай! — я подползаю ближе.
Он робко берется за пуговицу, медленно вытягивает ее из тугой петли и замирает, увидев татуировку.
— Такая же, как у…
— … Люцифера, — раздраженно перебиваю я. Нашел время сравнивать. — Теперь дотронься.
Не уверена, что вызов сработает с чужой рукой, но вдруг нам повезет.
— Ты и он… — Теонис все еще осознает догадку.
— Коснись ее, черт побери! — кричу я, теряя терпение.
Он подчиняется, я задерживаю дыхание… и ничего не происходит.
— Пожалуйста, — шепчу я, словно молитву.
И дьявола прошу усерднее, чем Бога. Не оставь меня. Услышь!
Ни покалывания, ни тепла, ни образа перед глазами. Но я ведь должна хоть что-нибудь ощутить!
Зарычав от досады, я заваливаюсь назад. Теонис рефлекторно тянется за мной, но я отстраняюсь. От резкого движения нити впиваются в запястья, царапая до крови.
