Прозвище звучит без издевки, и я искренне улыбаюсь:
— Куда угодно, если расскажете о Дамаиле.
Спустя четверть часа мы крадемся по темному лазу, то и дело пригибаясь от свисающей с потолка паутины и спотыкаясь на каждом повороте. Лэм не перестает жаловаться — сначала она поцарапала каблук о застрявший между камней кусок лепнины, а потом испачкала платье плесенью со стены. Учитывая его длину, странно, что там вообще нашлось, что пачкать — нижняя часть юбки едва прикрывает белье, а у корсета привычно нет бретелек. Я до сих пор не понимаю нездоровой страсти к провоцирующим нарядам, но когда намекаю об этом, смеются все, включая Зепара.
— Демоны олицетворяют порок, — снисходительно поясняет он. — И все наши помыслы и жесты призваны разбудить его в окружающих.
Теперь понятно, почему Айри так настаивала, выбирая образ для меня. Я долго отпиралась и доказывала, что выгляжу достойно в обычном платье, но в итоге махнула рукой и позволила нацепить на себя полупрозрачную тунику — единственную вещь в гардеробе, на которую не пожалели ткани.
С каждым шагом просвет становится шире — мы почти добрались до конца лаза.
— А вот и близнецы, — радостно восклицает Айри у выхода в широкий коридор.
Я ожидаю увидеть демонов, но возле массивной двери нас ждут два ангела — брат и сестра — худощавые и темноволосые, с такими же ясными глазами, как у Теониса.
— Привет, святоши, — Лэм звонко целует каждого в щеку.
Они кивают в знак приветствия и, заметив меня, представляются:
— Фариэль.
— Ферцана.
— Какие вы сегодня серьезные, — Зепар по очереди взъерошивает им волосы. — Словно на официальном приеме.
Ангелов не смущает такая вольность в общении, и пока я гадаю, что же их связывает, Лэм нетерпеливо проталкивается вперед:
— Давайте, наконец, выпьем.
За дверью нас встречает полумрак. Кое-где по углам стоят высокие канделябры со свечами, но их слишком мало, чтобы осветить зал. Пока глаза привыкают к темноте, я щурюсь, рассматривая столики с диванами вдоль каменных стен и пустую площадку в центре. «Чертог» сильно смахивает на ночной клуб, не хватает только стойки диджея. Отовсюду слышатся разговоры и смех — ангелы, демоны и необращенные перемешались в толпе и веселятся. Кто-то пьет, кто-то рассказывает истории, а некоторые обнимаются без стеснения.
— А как же… запрет Близости? — я удивленно оборачиваюсь к Зепару.
— Да всем плевать на условности, — он по-хозяйски закидывает одну руку на плечо Фариэля, вторую — на талию Ферцаны.
— Главное — не попасться, — усмехается Айри, кокетливо подмигнув своему отражению в зеркале у входа. — И не заиметь ребенка. Тогда точно лишишься крыльев.
Осознав, что небеса оказались царством лицемерия, я замираю возле двери. Если никто не соблюдает правил, зачем вообще их вводить?
— Не стой как истукан, а то Нингаль[1] тебя заболтает, — предупреждает Лэм.
— Кто?
Через секунду пояснение становится излишним — я не успеваю отойти от зеркала, и его заволакивает туманом. Клубясь, бесформенная дымка принимает черты женского лица.
— Сейчас опять будет ныть, — наигранно вздыхает Айри. — Ну же, пойдем отсюда.
У глаз в отражении нет ни намека на зрачок, взгляд не блуждает и не фокусируется, но, кажется, что Нингаль видит насквозь. Так, что пробирает до мурашек. Не моргнув, она размыкает губы и шипит мне в лицо.
— Что ей надо? — удивленно ахаю я.
— Не обращай внимания, — морщится Зепар.
— Нингаль вечно несет всякую чушь про конец сущего, — добавляет Айри.
— Вы понимаете ее язык?
— Это шумерский, — Айри чуть ли не силой оттаскивает меня от зеркала. — И как ты знаешь, им не пользуются уже тысячи лет. В детстве я его изучала, но сейчас помню всего пару фраз.
— Но ты хоть что-нибудь поняла? — продолжаю допытываться я.
— Что-то про голод и мор, — неожиданно подает голос Ферцана.
— Нет же, — перебивает ее Фариэль. — Она говорила про реки крови.
— Привычные страшилки, — Зепар подгоняет нас к столику. — Давайте, наконец, зальемся жидким маревом.
— Соберитесь возле беседки у входа, — с другого конца коридора к нам приближается Данталион. — Сегодняшнее занятие проведем в саду.
— Все вместе? — Инферна брезгливо поджимает губы.
Остальные демоны тоже выглядят недовольными — ладно бы только общество ангелов терпеть, так еще и необращенных навязали. Гудящей толпой мы спускаемся по ступеням.
Оказавшись в конце лестницы, я краем глаза замечаю Люцифера. Он наблюдает за мной и ожидаемо кривится, когда я с приветливой улыбкой подхожу поздороваться к Теонису. Если и бесить силы ада, то в компании соперника. Люцифер ненавидит успехи Теониса, и я решаю использовать эту неприязнь себе во благо. Вряд ли небеса сочтут выходку достойной ангельского поприща, но я не буду демонстрировать смирение только потому, что у меня якобы светлое начало.
— Что думаешь про вчерашнее? — интересуюсь я, уже без тайного умысла.
— Хочется верить, что это чья-то дурная шутка, — на лбу Теониса появляется едва заметная морщинка. — Однако раньше никто не позволял себе подобного поведения.
— Оставьте сплетни и пересуды! — осаживает нас Данталион к великому удовольствию демонов. — Дамаила и ему подобных обсудим завтра, а сейчас будьте любезны разбиться на пары и показать, как вы научились считывать мысли друг друга. Те, кто уже умеет ставить блоки, пользуясь силой ваших начал, не суйтесь к новичкам. Выбирайте равных соперников.
Переглянувшись, мы выстраиваемся в два ряда вдоль беседки. Напротив меня ожидаемо становится Лэм — ни я, ни она еще толком не изучали ментальную защиту.
— Начнем? — подруга воодушевлена общим занятием, и горит желанием продемонстрировать друзьям свои таланты. — Сначала я, потом ты. Только сделай одолжение — думай о чем-нибудь непристойном, а то вечные мысли о книгах навевают уныние.
