Залипаю на его рельефный торс как дура, но быстро прихожу в себя, когда пальцы без нежности сжимают мои скулы, а его губы почти касаются моих.
— Давай внутри, вдруг нас увидят, — обеспокоено говорю ему я, не без труда отворачиваясь и выставляя между нами руку.
К моему стыду, его напряжённое тело влечёт меня, и я отчаянно подавляю в себе глупое желание прижаться к нему. Просто почувствовать… спустя столько лет. Потому что всё ещё помню. Всё ещё хочу… До дрожи в коленках.
Отодвигается. Снова смотрю на него. Моя фраза явно его разозлила. В глазах читается недовольство, но он отходит на шаг, наконец, позволяя спокойно дышать.
Открываю заднюю дверь и киваю, изображая из себя эдакую роковую женщину. Аж самой смешно, если честно, но я изо всех сил держусь, дабы нервно не расхохотаться в голос.
— Я предпочитаю быть сверху, Брукс, — неприлично уточняю на всякий случай.
Он оценивающе смотрит на меня. Прищуривается и кивает. Бросает почти-презрительный взгляд в мою сторону, но, к моему облегчению, всё же лезет в салон. Мужчины такие мужчины…
А дальше события развиваются очень стремительно. Захлопываю дверь, жму кнопку на брелке и хватаю чёрную футболку с крыши.
— Смит, я убью тебя, — долетает до меня гневное обещание из салона.
— Да-да, обязательно.
Быстро надеваю на себя его майку. Расправляю. Вполне сойдёт за оверсайз, сейчас ведь модно так?
Чёрт, очень жаль, что я не вижу его физиономию. Судя по шуму, лезет вперёд к панели, чтобы разблокировать двери. Задние в этой машине открываются только тогда, когда пожелает водитель. Там ещё с давних пор установлена система безопасности для детей.
— Брукс, — зову его, отвлекая.
Прижимаюсь губами к лобовому стеклу, оставляя ему на прощание смачный поцелуй. Отхожу на приличное расстояние.
— Гляди, что у меня есть! — машу рукой, демонстрируя брелок от машины, который стащила из кармана в тот момент, когда пылко целовала его шею. Ох уж эта его привычка всегда забирать его с собой…
Ловким движением бросаю брелок за бетонное ограждение. Непросто ему будет. Там песок.
Из машины доносится громкий, отборный мат, и я звонко хохочу. Ликуя от собственной крутости, показываю ему средний палец и спешу убраться подальше. Бегом. Потому что уже слышу, как открывается водительская дверь.
— Тебе конец, Смит! Если веришь в бога, молись! — орёт он.
Я смеюсь, как сумасшедшая. 1:0. Надурила говнюка.
Пока он будет искать ключ, я уже доберусь до больницы. Благо, она совсем рядом…
Глава 10 Рид
Смотрю вслед девчонке и в голове уже зреет коварный план мести. Мысли одна лучше другой. Её счастье, что я решил не догонять прямо сейчас. Убил бы. Но не сразу.
Перелезаю через бетонное ограждение и в замешательстве почёсываю лоб. Кроссы утопают в песке, совсем рядом шумит океан, и я, как последний придурок, с фонарём в руках ищу брелок от машины, который ни черта не видно в полутьме.
— Вот ведь маленькая стерва!
Сперва впадаю в стадию бешенства. Не то, чтобы я рассчитывал на спонтанный секс, скорее просто хотел проверить такая ли она «смелая», какой хочет казаться. Уж больно резко она включилась в игру. Мог бы догадаться, что гадина удумала что-то. Это же Смит, чего ещё от неё можно ожидать?
Это её «давай внутри, вдруг нас увидят» разозлило донельзя. Даже больше, пожалуй, чем всё остальное. Ведь прозвучала эта фраза довольно мерзко.
После стадии гнева наступает «принятие». Ковыряясь в песке, начинаю хохотать в голос. Потому что, надо признать, развела она меня как оленя. Воспользовалась моим секундным замешательством. Отвлекла страстным шёпотом, своими горящими глазами и поцелуями. Змея натуральная! Придушу!
Вспоминаю, как её мягкие, горячие губы скользили по моей шее и реально в дрожь бросает.
*****ц. Тебе конец, Смит!
Вижу, как чуть подальше на песке поблёскивает нечто серебристое. Наклоняюсь, подсвечиваю предмет фонариком и вздыхаю с облегчением.
Вот ведь сучка дурная, додумалась! Спасибо, что не в океан…
Смеюсь, приглядываясь. Брелок лежит аккурат сантиметрах в пяти от добротной собачьей кучи. То есть мне ещё, я так понимаю, чертовски повезло!
Поднимаю брелок, сдувая песчинки. Если он крякнул, Смит несдобровать. Будет натурой отрабатывать.
— Эй, дружище, это моя территория, — сипит кто-то за спиной.
Поворачиваю голову. Недалеко от меня стоит какой-то бомжара. Грязный и неопрятный. Чумазый настолько, что даже лица не разобрать.
— Всё, что нашёл здесь — моё, — хрипло заявляет мне этот упырь.
— Слышь, бессмертный, шёл бы ты отсюда. Пока руки-ноги целы, — бросаю я через плечо.
Разворачиваюсь и уже собираюсь вернуться к машине. Но потом вдруг понимаю, что конкретно меня смутило. Его голос.
Останавливаюсь. Оглядываюсь на мужика. Тот как-то подозрительно притих. Лениво ковыряется в мусорке в поисках сокровищ. И куда делось желание присвоить найденный мною трофей?
Подхожу ближе, начинаю всматриваться и узнаю в этом человеке того, кого никогда в жизни больше не назову своим отцом.
— Совсем опустился? — спрашиваю, даже не пытаясь скрыть отвращение.
Паркер перестаёт рыться в мусоре, поднимает на меня расфокусированный взгляд, и в свете фонаря я, наконец, могу рассмотреть его лицо. Он очень постарел за эти годы, да и в целом, внешне сдал значительно, но, даже не взирая на это, в нём всё ещё можно признать моего папашу. Потому что слишком уж похожи.
— Сын…
— Не сын я тебе, — отрезаю холодно, глядя на то, как его трясёт. — Наркоман грёбаный.
— Говорят, в армии был? Горжусь, сын, горжусь, — чешет он грязную бороду и оценивающе меня разглядывает. — Хорош! Как я в молодости…
— И посмотри на кого ты стал похож сейчас, — не могу не съязвить я. — Одет в какие-то отрепья. Не умыт, весь зарос, как животное. Смотреть противно!
— Ну вот такая она, жизнь, — хрипло произносит он и надсадно кашляет. — Хотел бы, вытащил папу из всего этого дерьма.
— Ты сам себя в это дерьмо окунул. Вали давай отсюда, папа, — брезгливо выплёвывая последнее слово, отвечаю ему я.
Разворачиваюсь. Каждая встреча с ним мне до одури неприятна.
— У мамы то я смотрю всё отлично, — снова подаёт голос этот ущербный. — Мэр… Всегда знал, что она станет большим человеком.
Поворачиваю голову в его сторону.
— Да, тебе таким никогда не стать. И не вздумай к ней приближаться. Череп раскрою!
Иду к бетонному ограждению. Разговаривать с ним не хочу больше ни секунды.
