— ТЫ УМЕРЛА ДЛЯ МЕНЯ ПОСЛЕ ЭТОГО, КЛЯНУСЬ, УМЕРЛА! — яростно цедит, перекатывая на языке каждое, жалящее до боли слово. — КАКАЯ ЖЕ ТЫ КОНЧЕННАЯ! ПОВЕРИТЬ НЕ МОГУ…
— Пошёл ты! — пытаюсь оттолкнуть его от себя. Между нами завязывается сначала неравная борьба, а затем и драка.
Перемещаемся из гостиной в прихожую, то и дело, цепляясь за стены узкого прохода. Зажимает меня в углу у шкафа, почти не оставляя свободного пространства. Нещадно и агрессивно бью его в ответ руками: по лицу, животу, плечам. Никак не реагирует. Молча терпит приступ моего неконтролируемого бешенства, смешанного с истерикой.
— Перестань, идиотка! — просит он, глядя на то, как я впадаю в безумие.
Силы на исходе. Тяжело дыша, откидываю голову на стену. Сердце грохочет, гулко стукаясь о рёбра. По щекам ручьём текут солёные слёзы.
Сжимает ледяными пальцами мои скулы. Наваливается на меня всем телом. Вышибая остатки гордости и уважения к себе. Обжигая рваным, горячим дыханием мои губы. Заставляя хотеть его поцелуя, так сильно, что невозможно думать о чём-то другом. Внизу живота горячей патокой моментально разливается тепло. А он ведь даже ещё ко мне не прикоснулся…
Я закрываю глаза не в силах справиться с дрожью, стремительно разбегающейся от шеи, вдоль позвонков и до самых кончиков пальцев.
Ловит мой постыдный вздох предвкушения, но… ничего так и не происходит.
— Понравилось трахаться с ним? — слышу сквозь дурман его сочащийся пренебрежением и отвращением голос.
Ломается нечто хрупкое внутри. Больной ублюдок. Так ничего и не понял…
— Кончала под ним так же бурно… как подо мной? — раздувая ноздри точно псих, всё сильнее ранит словами он.
— Больной ублюдок… — теперь уже вслух, почти шёпотом.
Смотрю в его сверкающие кипящей ненавистью глаза и начинаю смеяться. Звонко. С вызовом. Всё громче и громче.
И это продолжается до тех пор пока щёку не обжигает звонкая пощёчина. Болезненная и унизительная…
Вмиг прекратившая веселье.
Голова резко дёргается влево, волосы падают на лицо. Я прижимаю ладонь к горящей скуле и в шоке смотрю на него. Всё ещё не веря, что он действительно это сделал.
Опускает ладонь. Отступает на шаг. Выставляет руку, упираясь о дверь и роняет на неё голову.
Между нами повисает гробовая тишина, звучащая так громко, что режет слух.
— Уходи немедленно…
Слёзы катятся крупными горошинками, доставляя саднящему лицу ещё больший дискомфорт.
Не двигается с места.
— Пошёл! Вон, — звучит хладнокровно и спокойно, но внутри меня огнём пылает зияющая дыра. — Убирайся…
Пару минут я не чувствую вообще ничего. Странную пустоту, заполнившую внутренности.
Оседаю на пол только после того, как он исчезает за дверью. Губы подрагивают. Плечи сотрясаются от глухих рыданий.
Горечь сжирает меня заживо.
Боль в груди становится просто невыносимой. Она топит своей безысходностью и отчаянием.
Чувствую как внутри что-то рвётся.
Наверное, та самая последняя тонкая ниточка, связывающая нас…
Глава 22 Дженнифер
Утро выдалось крайне тяжёлым. Смотрела на Роуз, безуспешно пытающуюся натянуть на лицо маску беспристрастия, и понимала, что помочь ей ничем не могу… разве что подставить своё дружеское плечо. Не более. Потому что в таких ситуациях выход только один — пропустить это через себя. Выстрадать. Выплакать. И дальше со временем возможно отпустит. Если повезёт, то навсегда.
Со мной этого не произошло, но по крайней мере, сейчас я хотя бы в состоянии расставить приоритеты…
Пока Онил собирается на работу, пропустить которую нельзя, я тискаю сонного Оскара и пью крепкий кофе без сахара. Просто потому что настроение именно такое…
Привкус душевной горечи настолько осязаем, что режет сердце, ведь после разговора с подругой в груди кошки скребут…
Мы практически не сомкнули глаз в эту ночь. За несколько часов успели поругаться, помириться и уснуть в обнимку, как в старые добрые времена.
Роуз рассказала мне о том, что произошло здесь вчера. В подробностях и деталях. «Без купюр» что называется… Подозреваю, только лишь потому, что сама была в не совсем адекватном состоянии. Глаза горели обидой, руки дрожали. Она без конца плакала и твердила о том, как сильно ненавидит его… Слова лились бесконечным потоком, соединяясь в бессвязные предложения. И я, слушая её, всё больше хмурилась. Потому что не могла переварить некоторые вещи… Вроде того, что она нарочно смеялась Картеру в лицо, не отрицая тот факт, что у них с Ридом что-то было.
Меня это задело особенно… и дело тут не только в Бруксе. Искренне не понимаю, почему Роуз просто не сказала Картеру, что у него слишком богатая фантазия. Почему даже не просто смолчала, а специально устроила шоу. Не могла озвучить правду? Я бы на её месте поступила именно так.
Ясно, что она ничем ему не обязана, но всё же… Она прекрасно осведомлена о том, что Лерой периодически впадает в ярость, могла бы быть мудрее и не провоцировать его так явно…
Мы лежали на кровати и смотрели в потолок, разглядывая цветные планеты, некогда нарисованные её отцом какими-то необычными светящимися в темноте красками. Сколько бы я не смотрела на это чудо, всё никак не могла оторваться от этой космической красоты.
Набравшись смелости и осознавая, что ступаю на раскаленные угли, я всё же предложила Роуз поговорить предельно откровенно. Собственно интересовала меня прошедшая неделя. Та, которую она провела с Ридом.
Подруга, к счастью, не стала от меня закрываться и честно обо всём рассказала. Поведала о случайной встрече у аэропорта. О том, что Брукс был в стельку пьян и ей пришлось сесть за руль, чтобы предотвратить возможный несчастный случай. О том, что оставила его у себя на ночь и предложила пожить в её доме, пока будет отсутствовать ввиду пребывания во Франции.
Я молча воспринимала всю эту информацию, стараясь утихомирить негодование, бушующее под рёбрами неистовым ураганом. Злилась и отчаянно топила в себе желание наговорить ей кучу нелестных фраз. Останавливало только понимание того, насколько глупо будет выглядеть моя попытка предъявить ей претензии по поводу сводного брата. Я должна помнить о том, что он ничем не обязан мне. Даже после этого его громкого заявления «Мне нужна ты». Я же сама чётко дала ему понять, что между нами ничего нет и быть не может…
Беседа плавно перетекла к недавним событиям. Роуз извинилась за то, что вела себя глупо. Я в свою очередь попросила прощения за тот наш диалог и моё подстрекательство. И да, она, слава богу, сама призналась в том, что там на теплоходе хотела всего лишь позлить меня и Картера. Начала активно убеждать в том, что у них с Бруксом ничего не было, а поездка в Майами — не более, чем дружеский жест с её стороны. Исключительно ради того, чтобы он перестал заливать глотку алкоголем.
