Тяжело дыша, пытаюсь вывернуться и освободиться от мёртвого захвата, но получается только хуже.
— Эта твоя борьба заводит пи*дец, — оглушает меня жарким признанием, стоя сзади.
Одна его рука обхватывает мой голый живот, а вторая — фиксирует шею.
— Чувствуешь, как я хочу тебя, малыш? — хрипло шепчет и ведёт носом по взмокшей шее. Его рука поднимается чуть выше, случайно задевая возбуждённую грудь.
Господи, прошу… дай мне сил и терпения.
Я нервно сглатываю. Во рту становится так сухо, что просто невыносимо.
И да. Я… чувствую.
Голова кружится. На лбу выступила испарина. И моё непослушное тело подобно воску плавится в его руках.
— Пусти, хватит, — раздражённо дёргаюсь в тисках.
— Сука… как же ты ох**нно пахнешь, сдохнуть можно, — шумно вдыхает, сильнее притягивая меня к себе. Выбивая последний воздух из лёгких.
Заставляя умирать от того, что делает с нами.
Хорошо, что играет музыка, потому что моё сердце в данный момент стучит как африканский барабан, а с губ слетает непроизвольный стон.
Собираю волю в кулак. Пользуясь тем, что он отвлёкся, бью локтем в живот и получаю долгожданную свободу.
Уже собираюсь закончить этот мучительный спарринг, но он внезапно нападает сзади. Опять хватает. Начинается возня.
Смешно конечно. Противостоять почти невозможно. Но ему, очевидно, нравится испытывать меня на прочность. Я прямо вижу этот его вызов. И так было всегда…
В какой-то момент он сам останавливает эту извращённую игру.
Делает подножку и мы валимся вниз. Пытаюсь подняться, но в следующую секунду всё из просто «плохо» превращается в «катастрофически опасно».
Потому что я оказываюсь под ним.
Руки по обе стороны от моей головы.
Его горящие похотью глаза прожигают насквозь. Топят безжалостно в болоте, из которого, чем больше бултыхаешься, тем меньше шансов выбраться.
Заставляют каждой клеточкой чувствовать то, что давно позабыто. Залито горькими слезами и присыпано горсткой пепла.
Лицо костром полыхает от его недвусмысленного взгляда. Я замираю не в силах сделать что-либо. И кажется даже не моргаю, ощущая то искрящее электричество, которое почти трещит между нами. Оно вопреки всему рушит преграды и ломает накрученные доводы воспалённого разума.
Рвано выдыхаю, когда он резко опускает голову ниже, почти касаясь моих пересохших от волнения губ своими.
— Смит… — вибрирует его севший голос, вызывая внутри волну, которая уносит меня. Заполняя вены загустевшей кровью. Распаляя и запуская работу всех рецепторов, улавливающих каждую деталь: его запах, жар, исходящий от тела и дикий стук сердца, отдающий прямо мне в рёбра.
Дрожа, пытаюсь противостоять тому притяжению, которое окутывает коконом. Всё, что происходит… настолько сводит с ума, что становится страшно.
— Отпусти, — шепчу едва слышно, потому что там на подкорках сознания вовсю вопит голос встрепенувшейся совести.
Нельзя.
— Нет, — отрицательно качает головой, вжимая меня в маты настойчивее.
Я от этого движения едва не теряю голову.
— Рид, не надо, пожалуйста, — говорю требовательно.
Меня лихорадит. Трясёт так, что он определённо чувствует это.
Заводится ещё больше.
Спешно отворачиваюсь. Горячие губы скользят по щеке.
Вижу приближающуюся фигуру Лероя.
Вздрагиваю.
Он тоже замечает Картера, направляющегося к нам. Нехотя поднимается с меня. Я знаю, делает так только потому, что хочет оставить всё это недоразумение между нами.
Сажусь и сдёргиваю перчатки, ощущая жжение на скулах. В том самом месте, где секунду назад находились его губы.
В совершенно пустой голове столько вопросов, что впору чокнуться.
Мысленно застыла на том моменте.
Всё ещё ощущаю его разгорячённое, крепкое тело на себе.
И сгораю до тла от взгляда, задурманенных страстью глаз. Того самого цвета грозового неба…
— Запрещённый приём, ребята, — холодно комментирует Лерой, давая понять, что прекрасно всё видел…
*********
Душ. То место, в котором я могу на время скрыться от них обоих. От Брукса, чей дикий взгляд до сих пор стоит перед глазами. И от невесело ухмыляющегося Лероя, которому со стороны этот наш спарринг явно не показался просто спортивной забавой.
А от себя-то как спрятаться?
Сердце всё ещё колотится как сумасшедшее, щёки горят, да и в мыслях — полнейший хаос. Хаос, который снова привнёс в мою жизнь сводный брат.
Фыркаю. Превратности судьбы… Мыслимо вообще? Тогда, четыре года назад, я испытала рядом с ним всю палитру эмоций: от всепоглощающей ненависти, до раздирающей в клочья… любви. Любила ведь, как не хотелось бы это признавать, но так оно и было. И ведь даже написала ему об этом…
Небось данный факт до сих пор тешит его самолюбие. Ну и пусть. Всё это было слишком давно, будто в прошлой жизни. И я ни о чём не жалею. Так я хотя бы узнала его истинное отношение ко мне. Что бы он не говорил, тот наш прощальный поцелуй на вокзале не значил для него ровным счётом ничего… Он уехал. Спокойно позабыв обо мне на долгие годы.
Тяжело вздыхаю и выключаю воду, пытаясь игнорировать жжение в груди.
Растормошил всё то, что я с таким трудом похоронила глубоко в себе.
Чтоб тебе хорошо жилось, Рид Брукс!
Остервенело хватаю с вешалки полотенце.
Возьми себя в руки, Дженнифер Смит! Ты столько раз вступала в противостояние с Ним, что тебе не составит труда сделать это снова.
Правда есть одна проблема… это ведь уже не просто война. Это переплёт из всех тех чувств, что я испытываю, когда начинает происходить то, что выбивает из колеи. И здесь чисто физически я… слаба. Потому что иногда мне кажется, что если Он захочет, то непременно однажды это случится: я уступлю.
Разве правильно это?
У тебя есть жених.
А вот гордости, похоже, что нет совсем…
Растеклась лужицей. И это после того, как он вычеркнул меня из своей жизни. На письмо не ответил. Не позвонил. Не приехал после службы.
Да что тут думать? Плевать он на тебя хотел, Смит! Наверняка, просто затеял очередную игру, в которой они с Ричи пытаются утереть нос друг другу.
Почему-то вспомнила наш первый поцелуй с Ним. Когда он вернулся домой с дня рождения Ричи изрядно подвыпившим. После того, как ударил его. Я ждала его в ту ночь. Хотела спросить, зачем он это сделал.
Мозг подкидывает красочные картинки: белоснежная рубашка, расстёгнутая на все пуговицы, загорелый рельефный живот, руки, оплетённые тугими венами, он совсем рядом… и это его будоражащее: «А может, пошло оно всё к чёрту, Смит?»
