В этот раз, вместо того, чтобы сразу идти в раздел «Мужчины ищут женщин», я пошла в «Женщины ищут мужчин». Конкуренток надо знать в лицо!
Привет, меня зовут Рейчел, мне 23 года, и я ОБОЖАЮ Иисуса. Я вся горю при одной только мысли о Господе! Я люблю Его страстно и всей душой. Я родилась и выросла в Онтарио, но в настоящее время…
Привет! Немного о себе: меня зовут Мишель, мне 22 года, и самое главное – я христианка. Я не мыслю жизни без Иисуса и хочу, чтобы Он был рядом всегда. Я ищу человека, кто разделяет мои убеждения и верует так же истово и страстно…
Меня зовут Сара, мне 20 лет. Я ищу родственную душу, человека с серьезными намерениями для совместного служения Господу нашему в законном браке. Я ранимая, нежная и застенчивая. Я стараюсь любить своих ближних, как любил Он…
У меня упало сердце. И как мне соперничать с этими юными созданиями?! Для них верить в Бога – все равно что учить алфавит. Они еще слишком молоды и поэтому не знают сомнений.
Мне было горько и грустно. Похоже, что мне уже ничего не светит. Я сидела перед компьютером, тупо смотрела в экран и, наверное, в первый раз в жизни сознательно пыталась составить стратегический план, как жить в одиночестве до конца своих дней. Если по правде, я всю жизнь ощущаю внутри пустоту, как будто во мне есть какая-то дыра – и всю жизнь беспокоюсь, что люди увидят эту внутреннюю пустоту. И поэтому я вечно робею и прячусь. Хотя, может быть, надо наоборот: идти по жизни, не оглядываясь на окружающих, и гордо размахивать этой своей пустотой, словно знаменем – как бы противно это ни звучало.
Блядьнахуйговно.
Шокирует, правда? И особенно в первый раз. Да, у меня синдром Туретта. На полном серьезе. Но вы быстро привыкнете. Обычно после пятого «блядь нахуй» люди перестают замечать мои приступы сквернословия. Я и сама их давно уже не замечаю.
Тем более я же не матерюсь постоянно. Но я говорю все, что думаю. Такая живая машина нелицеприятной правды. У нас у всех периодически возникают нехорошие мысли об окружающих. А я просто высказываю их вслух:
…жирная задница
…свиное рыло
…задрот
…вертихвостка
…урод, который бьет жену
Какой ты есть, так я тебе и скажу. Без прикрас.
Ладно, вернемся в тот день, когда меня ужалила пчела.
Я сидела и думала о грустном. И вдруг услышала, как во дворе дома напротив скулит собака. Кейла, доберман-пинчер. Даже уже не скулит, а повизгивает, и в ее голосе явственно слышались боль и страх. Я выскочила из дома – снаружи было жарко и влажно после полуденной грозы – и увидела такую картину: Митч, хозяин Кейлы, бил собаку увесистой палкой.
На улице были и другие соседи. Они все наблюдали за Митчем, но никто не вмешался. Никто его не остановил. Так что я подлетела к этому уроду и сказала примерно следующее:
– Слушай, ты, пидор. Тебя все ненавидят. Прекрати бить собаку, мудила. Иди на хуй, урод, и вообще умри. Я тебя самолично прибью, скотина.
Бедная Кейла скулила от боли. Она постаралась отползти как можно дальше от Митча – насколько позволяла веревка. Из разбитой лапы шла кровь.
Митч опять замахнулся на Кейлу, но я встала между ним и несчастной собакой. Тогда Митч принялся размахивать палкой у меня перед носом, сыпать угрозами и обзывать меня всякими матерными словами. Но таких, как он, я не боюсь. Его дыхание пахло арахисовым маслом. Мне в глаз попала пылинка. Или какая-то мелкая мошка. Но я даже не сморщилась.
Именно в этот момент к нам подъехал старый полуразвалившийся «форд» пастора Бранде (Эрика). За рулем сидел сам Эрик, рядом с ним – его женушка Ева, а на заднем сиденье громоздились детские вещи, какие-то тюки и картонные коробки, и все было пропитано духом бедности, который ты явственно ощущаешь, обгоняя такую машину на трасе и думая мимоходом: «Эти люди так и будут всю жизнь колесить по дорогам в поисках места, которое им никогда не найти, и в заднем окне у них вечно будет торчать мятая упаковка памперсов, и россыпь дешевых брошюрок из серии «помоги себе сам», которые вообще невозможно читать, и стопка неумело сложенных старых футболок». Эрик с Евой приехали ко мне – обсудить программу мероприятий в воскресной школе на следующие выходные.
Признаюсь честно: я была влюблена в Эрика и две недели назад робко призналась ему в своих чувствах, слегка коснувшись его руки. Но из-за синдрома Туретта добавила в самом конце: «Пожалуйста, трахни меня». Мои чувства были не взаимны, и в результате я перешла из разряда хорошего, но неустроенного человека, нуждающегося в утешении и поддержке, в разряд досадной занозы в заднице. В тот день, когда меня ужалила пчела, Эрик заехал ко мне исключительно потому, что еще не придумал, как бы так покорректнее исключить меня из числа прихожан своей церкви, и не нашел никого, кто мог бы меня заменить на «сдобной ярмарке». Он притащил с собой Еву в качестве защиты, и это страшно меня разозлило, потому что больше всего на свете мне хотелось ее убить. Все считают меня бесхарактерной тряпкой, но я тоже умею злиться, и мне часто хочется кого-нибудь пришибить.
В общем, это была неприятная сцена. Все соседи, которые раньше трусливо стояли в сторонке, подошли поближе. Ну конечно: теперь они могли с полным правом ни во что не вмешиваться. Эрик задал Митчу подчеркнуто глупый вопрос: «Почему ты бьешь собаку?». Как будто у Митча могли быть какие-то оправдания! Как будто Кейла – неверная жена, которая изменяет Митчу направо и налево. Или как будто она заложила в ломбарде его коллекцию зажигалок времен войны во Вьетнаме и спустила все деньги на лотерейные билеты и метамфетамин. Вопрос прозвучал так, будто Эрик допускал мысль, что Кейла, может быть, заслужила, чтобы ее избили.
– Эрик, ты сам понимаешь, что задаешь идиотский вопрос?! Что могла сделать собака, чтобы ее избивали палкой?!
– Это моя собака, – набычился Митч. – И я могу делать с ней все, что хочу.
– Это же не газонокосилка! Это живое существо! – Я была в бешенстве.
Эрик сказал:
– Диана, это всего лишь животное. Митч ухмыльнулся.
– И что это значит? Что он может сколько угодно бить свою собаку, и ему ничего за это не будет?
– Послушай, Диана, я лично не одобряю, когда бьют собак, – сказал Эрик.
Митч сразу сник.
– Но у собак нет души. Что бы с ними ни происходило – в конечном итоге это не важно.
– Не важно?!
– Он, конечно, изрядный мерзавец, но он не грешит. Митч обернулся ко мне со злорадной усмешкой:
– Слышишь? Я не грешу. Так что давай убирайся с моей лужайки, набожная овца.
Я пропустила его оскорбление мимо ушей.
– Эрик, ты что, оправдываешь этого урода?!
– Мне не нравится то, что он делает. Но это не грех.
– Ты серьезно?
– Серьезно.
Взгляд Эрика был красноречивее всяких слов. Он говорил: «Ну и что ты ко мне привязалась? Отвянь!» Ева сказала:
