— Я вижу, ты задумался, Труффальдино, — Автандил продолжал сверлить меня своим немигающим взглядом желтых змеиных глаз…
Глава 10. Вербовка
Змеиных? Он же Капитан, а не какая–нибудь рептилия… Впрочем, эта мысль меня совсем не успокоила. Мне было страшно, будто я стою на эшафоте, а судья зачитывает приговор. Сознание поплыло, в глазах словно переключилась картинка, и я оказался на деревянной пристани, слушая крики чаек и щурясь от яркого солнца. Капитан стоял передо мной, зубастый попугай на его плече скалился, и это было весьма пугающе… Откуда–то со стороны доносились чавкающие звуки, я повернулся и в буквальном смысле оцепенел от ужаса. Прямо на пристани, чуть поодаль от нас, сухопутная рыба величиной с быка пожирала обезображенное человеческое тело. Я почувствовал, как к горлу подкатил ком, перенес взгляд к себе под ноги… Если сейчас будет рвать, хотя бы не запачкаю камзол. Стоп, какой еще камзол? Что это на мне за тряпки?
— Труффальдино, — голос Капитана обволакивал и словно бы ограждал меня от страшной сухопутной рыбы. — Не бойся, с нами тебе ничего не грозит…
Меня качнуло, я снова посмотрел на мерзкого вида рыбу со стеклянным взором. Из пасти ее торчала окровавленная нога… Не хочу тут быть! Хватит! Я развернулся и побежал, почему–то весело при этом хохоча, а Капитан что–то кричал мне вслед и потрясал могучим кулаком. Труффальдино обхитрил этого старого прощелыгу… Я ведь где–то подобное уже видел или читал? Не успел я как следует задуматься, как цветастые старинные тряпки на мне сменились уже привычным фраком. Я никуда не бежал, а стоял, как и раньше, перед Автандилом в холле ТЮЗа. И никаких чудовищных хутхэнов тут даже близко не было.
Гонгадзе по–прежнему смотрел на меня и улыбался, но теперь уже, как мне показалось, напряженно. Что сейчас вообще произошло? Почему я увидел эти жуткие картинки? И тут меня осенило: это же способность Капитана к убеждению! Не просто красивые слова и аргументы, а наглое и бесцеремонное вмешательство в чужое сознание. В данном случае — в мое. Нет, так не пойдет! Уж не знаю, как мне удалось вырваться из–под его чар (или как там это называется?), но повториться подобному я не дам.
— Спасибо за заботу, Автандил Зурабович, — сказал я, смело глядя в глаза Гонгадзе. — Но вынужден отказаться от вашего щедрого предложения.
Если еще несколько минут назад я был почти готов оставить тверской академический и перейти в ТЮЗ, то сейчас был абсолютно уверен в том, что никогда этого не сделаю. Да, под руководством Иванова мне было несладко до открытия способности маски. Да, сейчас у него слабый клан, и мне придется какое–то время подождать его усиления… Скорее всего, это будет долго и сложно, учитывая конкуренцию с ТЮЗом. Но, сатиры меня разбери, я точно не хочу быть там, куда меня заманивают гипнозом! Ведь Гонгадзе не уговаривал, не убеждал меня! Он буквально тащил силой в свой клан, пытался подчинить волю! А что было бы дальше, прими я его предложение? Послушная марионетка, готовая рисковать жизнью ради своего командира с зубастой птицей на плече? Или вообще полное лишение воли? Нет, такого мне точно не надо. Ну их, эти крупные корпорации с их зомбированием, лучше я сначала попробую подрасти в рамках нашего небольшого стартапа, как сказал бы один мой приятель–программист…
— Ха! — Гонгадзе оскалил свои сверкающие зубы, и в его глазах, уже вновь человеческих, а не змеиных, мелькнул огонек. Хотя, скорее всего, это было просто отражение электрического света в стеклах его очков. — Подумай еще раз, Мишико, от чего ты отказываешься! Место в уважаемом клане, частые рейды на ту сторону и в перспективе — возвращение в наш потерянный дом… Ты уверен, что хочешь лишиться всего этого?
Кажется, руководитель ТЮЗа уже оправился от удивления, когда я смог ему отказать, но решил переубедить меня уже с помощью логики. Скажу честно, это выглядит лучше, но мнение свое я пока менять не собираюсь.
— Во–первых, я только сегодня обо всем этом узнал, Автандил Зурабович, — Гонгадзе даже в своем обычном человеческом облике говорил очень нахраписто, и мне еле удалось его прервать, поморщившись от этого снисходительного «Мишико», — и пока еще не осознал до конца то, что потеряли наши общие предки. Я ведь родился и вырос тут, в нашей маленькой Твери. Да что там говорить — я еще в собственной маске как следует не разобрался! А во–вторых… Артемий Викторович в разговоре был более убедителен, чем вы.
Я нарочно выделил слово «убедителен», напоминая тюзовскому режиссеру, что определил его способность и не поддался ей. И тот, разумеется, как весьма умный человек, прекрасно все понял. Узнать бы еще, какие у него мысли о том, что я отбил его атаку на мой разум… И как я вообще это сделал. Может, в этом и заключается особенность моей маски? Я прокрутил в голове все, что знал о Труффальдино. Слуга двух господ — это самое частое его амплуа. В пьесах он постоянно всех дурит и манипулирует огромной массой народа. Почему бы такой особенности не отразиться в маске? Ведь тот, кто хитрит сам, редко становится жертвой такого же обманщика… Смею предположить, что умение «Двойной агент» в описании маски как–то со всем этим связано. Надо будет обязательно этот вопрос прояснить, а пока стоит побыстрей и повежливей закончить беседу с Гонгадзе.
— Мне нравится твоя прямота, Михаил, — произнес режиссер ТЮЗа после короткой паузы. Пожалуй, я смог его даже не удивить, а по–настоящему заинтересовать. Теперь бы еще понять, что мне это дает или чем грозит. — А еще ты показал, что гораздо сильнее и умнее, чем я предполагал. Умеешь сохранить лицо.
Он не признался прямо, что манипулировал мной. Но между строк это все же читалось, по крайней мере, я так видел. Гонгадзе сказал, что я умею сохранить лицо, так? А еще что я сильнее и умнее? На мой взгляд, тут все очевидно — он принял меня за наивного простачка и новичка, решив сходу подавить волю своей способностью. Однако я сумел выдержать давление и отказать ему. Круто, конечно, но теперь другой вопрос, что главреж ТЮЗа будет делать дальше.
— Спасибо, Автандил Зурабович, — сказал я, желая расстаться со столь могущественной маской по–доброму. — Если позволите, я бы вернулся к своим…
— Разумеется, — вполне дружелюбно кивнул в ответ Гонгадзе. — Уверен, вам еще многое предстоит обсудить. Например, как вы все же собираетесь выходить из положения с отсутствием Доктора… Спроси у Артемия, насколько он уверен в конечном успехе.
Очевидно, Гонгадзе понял, что после устроенного им представления обычный разговор уже точно ничего не даст. По крайней мере сейчас — вот он и не стал больше давить, а лишь забросил удочку на будущее, опять напоминая об отсутствии у нас этого самого доктора, кем бы он ни был, и пытаясь тем самым посеять в моей душе сомнения. Вот уж и правда старый лис, как говорил о нем Иванов… Но после такого грубого наскока с образом рыбы и поедаемого ею человека я буду слушать тюзовского режиссера разве что из вежливости. А еще, возможно, я смогу узнать для себя что–нибудь любопытное. Например, о том, чего стоит опасаться уже в компании Иванова…
— Конечный успех — это возвращение? — уточнил я, поддерживая разговор.
